– Ты глянь! – изобразил изумление Медведь. – Ещё на целый волос вырос! Меня скоро перегонишь!

Тимка задрал нос.

– Так как? – обратился лешак уже только к Аристарху. – Покормите, или мне свой харч доставать?

– Отчего ж не накормить, коли по-доброму. Накормим, верно, Тимофей? – Аристарх, хоть и способен был взвиться в одно мгновение, но выглядел эдаким добрым дедушкой, готовым накормить хоть весь свет разом. – И вот того тоже, пожалуй… – ткнул он пальцем в сторону кустов, – который в папоротнике схоронился. Умно спрятался, потому пусть вылазит и к костру садится… – и уже вовсе ехидно поглядывая на Медведя, добавил: – А вон того, что на тополе ветками трясёт, словно шершня в портки словил, кормить не станем. Уж не обессудь, дурней у нас и своих вдосталь, так что своих ты сам корми.

Медведь только усмехнулся и чуть кивнул головой. Аристарх насторожился – чего головой мотать, коли и так все всё слышат? – и тут же дёрнулся от неожиданности. Торчащий в четырёх шагах куст ворчливо заявил:

– А меня, стало быть, ты кормить не хочешь? Эх, Тимка! А я тебе такие свистульки делал… – и только теперь Аристарх заметил, что куст чуток располнел с того момента, как они принялись разводить костёр.

– Дядька Жёлудь! – Кузнечик кинулся прямо на куст, оттуда выросли две руки и поймали мальчишку. Затем куст слегка похудел, и миру явилось нечто среднее между копной травы с вениками и лешим из болота. И почти сразу же край опушки приподнялся, словно дернина отделилась, из-под неё выглянула перемазанная непонятно как и чем рожа совсем уж болотной нечисти. Но рожа улыбалась, и Тимка узнал молодого парня.

– Валуник! А мне сказали, ты с боярином ушёл…

– Не-а… Коли бы ушёл, кто бы тогда по твоему носу курносому щелбаны за проигранных «чижей» лепил?

Подошёл спустившийся с дерева Вощаник. Вид у парня был убитый, словно он уже словил десяток стрел в самые непотребные места. И, видимо не без причины, потому что Медведь, недовольно на него глянув, произнёс:

– В последний раз… А пока по дороге сам лозину выберешь. Марш к болоту и без дичи не появляйся. Хозяева тебя кормить не хотят, – и, обернувшись, позвал: – Кикиморник, давай сюда, тут нам пир устраивают. Да харч захвати, а то такую ораву двумя зайцами дразнить только.

К холстине Аристарха добавилась ещё одна, и все уселись вокруг.

– Да, там мои тропу перекрыли, на всякий случай. Тут она вдоль болота, торная тропа, хожая. Мало ли чего… Твои ратники пусть за дорогой смотрят, а то и впрямь не ровён час… А нам спокойно поговорить надобно. Клещ! Иди к тем, что на островке, скажи, староста Аристарх и я обедаем, пусть смотрят. Оставайся им в помощь. И не задирайся там! Беда с ними – только бы хвост задрать… – обратился он уже к Аристарху.

У Аристарха смешались самые разные чувства. С одной стороны, его обдурили, словно лесовика из глухой веси скоморохи на ярмарке, а с другой – и дураком не дали повода почувствовать. Нечасто такое с ним бывало, и потому, несмотря на тревогу и досаду, его начинал разбирать смех.

Медведь посмотрел на примостившегося рядом Тимку, который аж урчал над своим куском зайчатины, улыбнулся, перевел взгляд на Аристарха и, усмехнувшись одними губами, спросил: