Из ворот водокачки вышел смурной бородатый мужик с метлой в руке и посмотрел на меня недобрым взглядом, я ему примерно тем же ответил. С тем и разошлись, я отправился далее вверх по реке, и дворник этот начал мести подъезды к вверенному ему заведению. После водокачки совсем уже дикие места начались, пройти здесь можно было только вдоль берега по песочку, омываемому скромными волнами (это ж не Тихий океан и даже не Черное море, откуда тут большим волнам взяться), а если свернуть ближе к берегу, там начинались натуральные африканские джунгли с завалами из валежника.
Отсчитал по внутренним часам приблизительно полчаса, про которые мне Сулейка рассказал, теперь надо найти овраг, ведущий вверх, там и должен обретаться искомый отшельник Серафим… никогда до этой поры с отшельниками дел не имел, надо хоть вспомнить, что это за фрукты такие…
Нарыл в памяти вот что – отшельничество это значит аскетическое отрешение от мирской жизни с или без удаления от людей куда-нибудь в пустыню, а за неимением оной в лес, степь, тундру и тп. Отшельники вообще-то и в других религиях существовали, эссеи, гностики там разные, у китайцев много такого добра было, но расцвет этого явления наступил именно с распространением христианства. Первыми отшельниками считаются Илья-пророк и Иоанн-креститель. Зачем они удалялись от людей и истязали тело и душу? Странный вопрос – считали, что таким образом укрепят веру в господа нашего вседержителя, а также возьмут на себя и отмолят грехи других, не таких сильных в вере.
Одной из разновидностей отшельников были столпники – которые молились, сидя на столпе, на возвышенной площадке, если другими словами. Одним из этих столпников, к слову, и был Серафим Саровский, сколько-то там тысяч часов, не слезавший с высокого камня. Он помер уже лет 70 назад, вспомнил я еще и такую подробность о нём, так что тот Серафим, к которому я сейчас иду, Саровским никак быть не может.
Так, овраг тут один на добрых полкилометра, значит вариантов нет, сворачиваем сюда. Чёрт, какие тут завалы-то, обдерёшься весь, пока пролезешь… ручеёк течёт, удобно, вода рядом, значит я на верном пути… а вот, похоже, и жилище этого преподобного Серафима, да… из говна и веток, как говорится, сработанное… куда ж тут стучать-то? А, не буду стучать, голосом себя обозначу.
– Эй, есть тут кто? – тупо спросил я в нечто, напоминающее дверь.
Ответом мне было глухое молчание. Ну я и повторить могу, не переломлюсь.
– Я спрашиваю – эй, есть тут кто-нибудь или нету?
На этот раз вроде получилось докричаться, внутри хижины послышались какие-то звуки, потом дверь отворилась и повисла в воздухе, а на пороге возник видимо тот самый Серафим, не старый ещё дядька в длинном одеянии до пола (ряса это что ли), весь седой, несмотря на вроде бы не такие уж и большие годы, лет сорок ему на мой взгляд стукнуло, не больше.
– Чего орёшь, как в лесу? – хмуро спросил меня дядька.
– Так мы вроде и есть в лесу, – возразил был ему я, но видя его недовольное лицо, быстро поправился, – у меня к тебе дело, дядя Серафим.
– И какое ж у тебя может ко мне быть дело, щенок? – по-прежнему недовольно отвечал тот.