«Верочка, только не выпусти из рук нашу Аннет! Только не допусти её до этих ужасных нынешних идей! Я и так была крайне удивлена, узнав, что ты оставила их с Коленькой на всю весну одних в Москве! Они так молоды, а в большом городе столько соблазнов! Разумеется, Коля умный мальчик и убережёт сестру, но ведь он сам ещё сущий младенец! Откуда у молодого мужчины ум возьмётся? Его самого беречь надобно! Посмотри, во что превратились нынешние девицы! Мы в эти годы и подумать не смели, чтобы родителей не почитать! Чтобы, прости Господи, свои воззрения иметь! Да какие, боже мой, воззрения могут быть в семнадцать лет, – когда и жизни не видела никакой, и до сих пор за тебя папенька с маменькой думали, и всё – о твоём же благополучии! Ан нет, они сами теперь всех умней! Об истории государства рассуждают, сами рвутся всех учить! Ко мне племянница из Конотопа приехала, Лизанька, – ты её помнить должна, вы встречались в Москве у Гагариных… Ведь прекрасная была девочка! Даже в пансион её не отправляли, мать побоялась, что испортят, дома училась – и что же? Не успела явиться в тёткин дом, – как сразу же и объявила, что желает получать образование, замуж нипочём не пойдёт, потому что это пошлость и тиранство, а Бога – нет! И каково мне это слушать было?! Нет уж, мать моя, говорю, покуда ты в моём доме – и рта открывать о таких вредных вещах не смей! А я и отцу твоему напишу, и матери, что пора из тебя дурь-то выбивать! Так Лиза в комнате закрылась, книжками, которых с собой навезла, обложилась, – и читает! С утра до ночи читает, глаза портит! Вышиванье и в руки не берёт: бесполезная, говорит, забава! Параньку мою, дуру, с пути сбивает! Девка уж и в комнату к ней заходить боится! Ты, Прасковья, говорит, человек, а не вещь, цепи рабства с тебя пали, на тебя тётушка мухобойкой замахиваться никаких прав не имеет! И что это такое, Верочка, я тебя спрашиваю? Неужели ты нашу Аннет допустишь к этим ужасным людям?! Она же может сделать такую великолепную партию!»
Вера невольно улыбнулась, представив себе, что случилось бы с её почтенной соседкой, окажись она сейчас в доме Иверзневых. Здесь в эту минуту были забыты и чудные Федосьины пироги, и чай: шёл яростный спор о женском образовании.
– Как хотите, господа, не понимаю вас! – возмущённо басил поручик Горелов, размахивая остывшей ватрушкой и поглядывая в сторону барышень. – Ежели дамы все как одна в профессора подадутся или начнут лягушек резать да в гимназиях алгебру преподавать… бр-р-р… кто же тогда, с вашего позволенья, детей рожать будет? Ведь медицинская наука другого способа не придумала покуда, а, Алексей Иванович?
Кольнев, к которому непосредственно обратился бравый поручик, был вынужден констатировать, что да, покамест ничего нового на этот счёт медицина предоставить не может. Горелов победоносно оглядел собрание, расправил усы, остановившись взглядом на хорошеньком личике Аннет, – но в это время с места вскочила доблестная Семчинова:
– Вы чепуху городите, поручик! Посмотрите на крестьянок, которые в борозде всю жизнь рожают и бегом обратно жать бегут, покуда погоды хорошие стоят! Родить – чепуха! Любая баба может когда угодно! Главное – воспитание и образование детей, а этим как раз могут и должны заниматься оба родителя! А ещё лучше, если родители не отрываются от полезной деятельности, а воспитанием детей занимаются специально обученные этому люди! Ведь, посудите, чему и как может научить ребёнка человек, который ничего не смыслит ни в воспитании, ни в образовании, и, может быть, сам глуп как пень? Уважения к себе будет требовать с пеной у рта, а за что прикажете уважать-то? За то, что дитя на свет произвёл? Так не велик труд, согласитесь! Для мужчины – так и вовсе безответственный пустячок!