Хотя речь идет о повествовательном тексте с возможностью рассказа и выступления перед слушателями и хотя в тексте «Ста и одной ночи» также улавливается эхо устного пересказа, тем не менее наша рукопись содержит в целом меньше элементов устного изложения, чем это имеет место в «Рукописи Галланда» «Тысячи и одной ночи». Текст рукописи, датированной XV в., содержит в себе явные признаки разговорной речи, иногда с довольно грубым словарным запасом. В противоположность этому «Сто и одна ночь» выглядит несравнимо более литературной. Заметно постоянное стремление к стандарту литературного арабского языка, даже если он не всегда достигается; точно так же и диалоги «Ста и одной ночи» составлены, как правило, на литературном арабском языке.
Для «места в жизни» этой рукописи имеют значение некоторые замечания редакционного характера. Сорок третья ночь заканчивается необычной формулировкой:
На этом месте утренняя заря прервала Шахразаду, и все закончилось. Салам! (ва-с-салам).
Можно было бы передать эти заключительные слова также как «и привет!». Очевидно, здесь у переписчика не хватило терпения для полноценной «ночной формулы», и он распрощался со своими читателями фамильярным тоном.
Точно так же интересны пояснительные примечания по содержанию историй, например когда указывается:
…заметил рыбак что-то, что барахталось в воде. То есть в Ниле.
Когда шейх подошел к трону, чтобы сорвать со лба рубин, имеется в виду со лба старика…
Пояснения «то есть…» или «имеется в виду…» не являются частью собственно истории. Речь идет скорее о заметках «между строк». Эти примечания написали между строк неизвестные читатели или владельцы предыдущей рукописи. Своими заметками они хотели что-то сообщить более поздним читателям, а именно в нашем конкретном случае, на чьем лбу находится рубин или же о какой воде идет речь. Эти так называемые междустрочные примечания были затем при переписывании рукописи включены в текст новой копии, как это часто происходит в арабских рукописях.
Но что же делать переводу с такими феноменами? Эти препятствия можно было бы устранить с помощью пояснительного исправления, например, так:
…заметил рыбак что-то, что барахталось в воде Нила.
Когда шейх подошел к трону, чтобы сорвать рубин со лба старика…
Однако тогда были бы утеряны важные сведения, поскольку такие как будто бы непроизвольные редакционные комментарии следует одновременно оценить также как реликт концептуальной оценки устного или письменного вариантов текста повествования. Они показывают нам следы того мира, в котором данный текст возник, и, как таковые, вносят свой вклад в характер текста. Поэтому они являются непременными составляющими настоящего перевода.
И наконец, мы находим в тексте следы редакционных вмешательств на еще более ранних стадиях передачи. Имеются в виду комментарии с таким дословным текстом:
Но Господин, Владеющий Тайной, распоряжается ею по своему разумению.
Здесь, очевидно, говорит некая аукториальная инстанция, которой уже известно окончание истории и которая ввиду происходящих осложнений предвосхищает другое окончание, чем ожидает слушатель. Это замечание, многократно приводимое в