Царила тишина. Только воздух шелестел, обтекая большое красное крыло, поскрипывали натянутые тросы, тикал высотомер, когда они поднимались выше, и очень тихо похрапывал Булле под боком у Лисе.

Иногда доктор Проктор что-то говорил Петтеру и показывал на карту, которую они сняли со стены магазина. Через какое-то время Петтер объяснил профессору, как функционирует управление, и разрешил ему порулить.

Солнце спускалось к морю далеко на западе, где небо из синего превращалось в оранжевое, потом в красное и наконец в зелено-фиолетовое. Сгущалась темнота, в домах, над которыми они пролетали, уже светились окна, у дорог вспыхнули фонари, и дороги казались светящимися в сумерках червяками.

При виде всей этой красоты Лисе вдруг остро почувствовала: нельзя допустить, чтобы такой прекрасный мир погиб.

Через час совсем стемнело, и доктор Проктор показал на ковер огней, соткавшийся из пустоты впереди:

— Клебу.

Но Лисе уже спала.

— Ваше королевское величество, у вас просят аудиенции.

— Что?

Король оторвался от кроссворда в газете «Таймс Южного Трёнделага». Посмотрел на часы. Одиннадцать вечера. Аудиенция? Он посмотрел на лакея Оке, стоявшего в дверях. Оке был высоким, и казалось, что он побывал в точилке для карандашей, такое в нем все было острое: и нос, и рот, и подбородок, и зубы. Его особого покроя ливрея имела сзади два острых хвоста, словно предлагая желающим поцеловать ее обладателя пониже спины. Комментарии Оке по поводу всего, что король делал или даже не делал, тоже были острыми. Но лакей говорил по-шведски, поэтому король не всегда был уверен, что понимает его.

Иногда король размышлял, почему он нанял лакеем этого Оке, и тогда приходил к выводу, что Оке оказался одним из тех дешевых шведов, которые соглашались выполнять низкооплачиваемую лакейскую работу у норвежцев. Они прислуживали, улыбались, льстили и приговаривали: «Как прикажете, о великий зажиточный норвег»!

Это казалось немного странным, ведь шведы, без сомнения, были более сноровистыми и прилежными, чем норвежцы. А лакей Оке сам пришел и предложил свои услуги в тот самый день, когда король прибыл сюда, изгнанный из дворца этим негодником вождем.

У короля частенько возникало подозрение, что за глаза лакей смеется над ним. Но король был лишен денежного содержания, сослан за рубеж, и один шведский лакей — это все, что он теперь мог себе позволить. Поэтому он терпел лакея Оке со всеми его шведскими дерзостями.

— Они прилетайт на дельтаплан. Они заявляйт, что перелетайт границу, чтобы говорить с вашим королевским величеством и просить аудиенции. Приглашайт их?

— Гм… — Король посмотрел в газету. Вот дьявол, до чего трудные в Южном Трёнделаге кроссворды. — Десять лет? — спросил король, засунул руку в тренировочные штаны и почесался.

Оке вздохнул (весьма язвительно) и подсказал:

— Декада.

Король сосчитал количество букв и одобрил такое решение. Он ведь, как никак, король.

— Посмотрим, — продолжил он и провел пальцем по следующей строчке. — Пять по горизонтали, пять букв. «Способность рассуждать».