И опять мы застряли у калитки.

— Это было давно, — сказал папа. — До школы он целиком был на попечении мамы. Мамсик эдакий. А тут пошел в жизнь, в первый класс. Помню, зимой явился — под глазом синяк, нос поцарапан. Сражался за свои идеалы. Он, видишь ли, был убежден, что учительницы — это особые, высшие существа, что они даже в туалет не ходят. Но там у них в классе, как и во всяком коллективе, нашлась пара реалистов, вроде нас с тобой. И они активно стали объяснять ему что и как.

— И грянул бой?

— И грянул! Ты в нем этого не видишь. Но ты вообще слеповат. Вот смотри сюда. Какого цвета у меня лицо? Лимонного? Статичен ты, недиалектичен. Не умеешь понимать, что куда движется. Сейчас оно желтоватое, да. А через неделю-другую будет чистое, белое.

— Как у Марселя Марсо?

— Еще белей. Короче говоря, так: времени у нас мало, я предлагаю разделиться. — Он вынул из кармана толстую пачку денег. — Один идет за билетами, а другой в темпе складывает чемоданы, заколачивает на кухне окно…

— То есть?

— Ты разве не собирался лететь в Благовещенск? На денек-другой?

— Но ведь ты…

— Да, я. Но не могу же я удовлетвориться одним тобой. Какой-то приблудный, можно сказать, а там у меня родной сын, почти доктор наук. Восходящее светило! Короче, я бросаю монету. Орел идет за билетами. Ты кто, орел?

— Куда уж мне! Одного понять не могу — так складно говорил: поехать, мол, в Благовещенск, значит, конец, можешь сорваться… Ты пойми, я даже рад, но где же логика?

— Логика?

— Да, логика!

— Нету! — Папа широко развел руки. — Нету логики. Ну и что?

Сюрприза не вышло. Честно говоря, я даже не знаю, что надо сделать, чтобы Костя удивился. Одно слово — романтик.

Аэропорт в Благовещенске новый. Но я почему-то воспринял его как старый. Наверное, я к нему уже привык: пару раз его показывали по телевизору. И на открытке у нас он есть.

В самолете папа принял снотворное, всю дорогу спал и сейчас еще досыпал на ходу.

— Встряхнись! — сказал я. — Ты что, не понимаешь, где мы?

— Пока не понимаю. Иди лови такси. Впрочем, не надо, вон Костя бежит. Откуда он узнал?

Лицо у папы расплылось в широченную улыбку. У меня тоже губы разъехались. Сердце почему-то сильно заколотилось.

А Костя уже не бежал, а прямо-таки летел на крыльях. Вот он совсем близко. А вот он на тех же крыльях пропорхнул мимо нас и с радостным воплем врезался в толпу каких-то людей. Рукопожатия, объятия.

— Ну что ж, — сказал папа, — по крайней мере, никакой мистики. Уже хорошо. Человек встречает делегацию.

— Да, это хорошо, — согласился я и заорал: — Костя!!!

Он обернулся, поискал глазами и вдруг увидел нас.

— Вы? — сказал он. — Ну, вы даете! А где деньги? Где перевод? Я сижу, жду…

— Здесь, здесь, — папа похлопал по своему вспученному портфелю. — Все в порядке.

Вообще-то в Косте подхалимства нет. Но лучше бы это он приехал, а они бы его встречали. Уж очень быстро он бегал. Хватал чемоданы, тащил куда-то.

Папа на минуту отошел куда-то и принес полную картину происходящего. Симпозиум. Оказывается, со всех концов земли слетелись виднейшие специалисты по легким. Академики, профессора. Полно иностранцев.