Передо мной поставили поднос для благословения – он показался мне непривычно тяжелым, и, поднимая его, я чуть не рассыпала кости.

– Нервничаете перед свадьбой, принцесса? – спросил Комизар.

Я взглянула на него с самым невинным выражением лица.

– Напротив, sher Комизар. Я с нетерпением жду завтрашнего дня. Просто пальцы онемели от холода. Я пока не привыкла к здешнему климату.

Держа над головой побелевшие реликвии в надежде, что проделываю это в последний раз, я подняла глаза на закопченный сводчатый потолок Древних. На мгновение я вдруг увидела небо и звезды, необъятную вселенную, бесконечную во времени, – и вдруг услышала крики и плач. Сквозь время, тонкий и рвущийся, как струйка крови, вьющаяся в реке, донесся до меня горестный крик моей собственной матери и скорбный плач других матерей, лежащих в пыли на коленях. Они узнали. Страшная весть достигла Морригана. Весть о гибели их сынов. Горе лишило меня сил, и я с трудом удержалась на ногах.

– Заканчивай скорее, – процедил Комизар сквозь зубы. – Я проголодался.

Блюдо у меня в руках снова дрогнуло, и я с трудом удержалась, чтобы не высыпать кости ему на голову. Рейф подался вперед, попытался перехватить мой взгляд. Его глаза, горящие сдержанной силой, говорили мне: держись, осталось совсем немного.

Это помогло мне собраться. Я произнесла благословение жертвоприношения, отставила поднос. А потом поцеловала два пальца и подняла их к богам, все еще слыша плач матушки. Осталось совсем немного.

Каждый миг в тишине приближал нас к завтрашнему дню. Но вокруг было как-то слишком уж тихо.

За все время ужина Каден лишь изредка ронял скупые слова, но, когда я хотела выйти из-за стола, неожиданно схватил меня за руку.

– Что ты увидела, сиарра?

Он впервые назвал меня так.

Комизар пренебрежительно фыркнул, но все за столом насторожились, желая услышать мой ответ.

– О чем ты? – я притворилась, будто не понимаю.

– Перед благословением у тебя затрепетали ресницы, глаза устремились в пустоту. Ты тяжело дышала. Что ты увидела?

Правду нельзя скрыть – но сейчас было не время. Поэтому я решила сплести утешительную ложь, какую Каден и хотел бы услышать, в надежде, что, удовлетворенный этим ответом, он не станет доискиваться правды.

Я повернулась к нему и ласково улыбнулась.

– Каден, я видела себя, Здесь. Через много-много лет.

Взглянув ему прямо в глаза, я долго не отводила взгляда, и, хотя больше не прибавила ни слова, он – я точно знала – услышал: Я видела себя здесь, с тобой.

На его лице отразилось облегчение. До конца трапезы я следила, чтобы выражение лица оставалось ласковым и нежным, в то время как изнутри меня стягивал холодный, мрачный узел лжи.

Комизар сам проводил меня к новому жилью.

– Уверен, здесь тебе будет теплее, чем в продуваемой насквозь комнатенке Кадена.

– Его комната меня вполне устраивала. Почему бы мне не остаться там?

– Потому что, если ты после свадьбы снова высунешь голову из окна южной башни, а не оттуда, где живет твой супруг, у кланов могут возникнуть вопросы. Мы ведь хотим, чтобы они поверили, будто у нас все по-настоящему, не так ли, моя голубка? Но по ночам Каден сможет навещать тебя здесь. Я – великодушный супруг.