Я не допущу, чтобы им причинили вред.

Я дал Лии обещание, но не был уверен, что смогу его исполнить.

Заседания Совета тянулись подолгу. Наместник Обраун был на редкость податлив на уговоры и легко согласился удвоить выработку в своих рудниках в Арлестоне. Даже слишком легко. Прочие наместники возражали, ворчали, что не могут выжать кровь из камней. Комизар уверял их, что могут.

У вас есть договоренность. Как это мило, какое облегчение для вас.

– А тебе нечего сказать, Убийца?

Я вскинул голову. Малик, сидящий напротив, осклабился, довольный, что поймал меня на посторонних мыслях.

– У каждого из нас есть опыт выжимания крови из камней. Мы делаем это годами. Сможем повторить и в эту зиму.

Ухмылка Малика полиняла, а Комизар явно был доволен, что я поддержал его. Он кивнул – наше давнее взаимопонимание было восстановлено.

Мы ожидали Брина и Регана на площади у цитадели, прячась в тени громадной сосны, как вдруг мимо нас на бешеной скорости пронесся всадник в военной форме. Доскакав до подножия лестницы, солдат остановил коня и в изнеможении повалился на землю. Со всех сторон к нему устремились караульные, раненый, собрав последние силы, сказал им что-то – мы были слишком далеко, чтобы разобрать, – и лишился чувств. Караульные немедля скрылись в цитадели, а двое подняли солдата и внесли его внутрь.

На площади начала собираться толпа любопытных, услышавших о происшествии. Кто-то сообщил, что всадник будто бы из отряда Вальтера. Проходили минуты, часы, но ни Брин, ни Реган не появились.

Долгое время из цитадели вообще никто не показывался, площадь между тем была запружена народом. Наконец, появился лорд вице-регент. Взволнованный, он нетвердыми шагами подошел к лестнице, остановился у верхних ступеней. Долго приглаживал светлые волосы, словно пытаясь взять себя в руки – или не решаясь вымолвить то, что должен был сказать. Первые несколько слов он произнес надтреснутым, дрожащим голосом, но затем, овладев собой, объявил, что Вальтер, наследный принц Морригана, вместе со своим отрядом пал на поле брани, приняв смерть от рук варваров.

У меня подкосились колени, и Берди едва успела подхватить меня под руку.

На миг толпа застыла в молчании, а затем все, кто был на площади – матери, сестры, братья, отцы, – один из другим стали опускаться на колени. Воздух огласился горестными воплями, и под эти звуки к нам вышла королева с лицом, серым, как пепел, – за то время, что я ее не видела, она заметно исхудала. Она спустилась вниз, к людям, и рыдала вместе с ними. Вице-регент пытался успокоить королеву, но разве что-то могло сейчас утешить ее – и других.

Наконец наверху я заметила братьев Лии с потемневшими лицами и пустыми взглядами. Король так и не появился, зато по пятам за Брином и Реганом почти выбежал канцлер. Мы с Гвинет надвинули капюшоны, чтобы остаться незамеченными. Лицо канцлера не выражало сильного волнения, скорее, его можно было назвать сосредоточенным. Он тоже обратился к народу, объявив, что должен поделиться еще одной дурной вестью – вестью, от которой их беда станет горше вдвое.