– Ну тогда не давайте ему читать протокол.

– Как же я могу отказать полицмейстеру?

Лыков бесцеремонно вырвал у Мамамтавришвили бумагу и сунул в карман.

– Но…

– Я верну его вам через день-два. А пока молчок.

С тяжелым сердцем сыщик явился в городское полицейское управление. Там его уже ждали. Ковалев наскочил на питерца:

– Господин коллежский советник! Почему со мной не согласовали арест моего подчиненного?

– Некогда было, он мог уничтожить улики.

– Пусть так. Но допрос почему провели без моего участия?

– В интересах дознания, – лаконично ответил Алексей Николаевич.

– Что? В моем городе от меня скрывают? Если у вас, господин приезжий, в кармане лежит бумажка за подписью министра, это еще не дает вам права…

Полицмейстер запнулся, он не мог найти нужного выражения.

– …Права оскорблять недоверием.

– Бумажка, как вы изволили выразиться, дает мне любые права в интересах дознания. А в вашем городе так все прогнило, что уж не знаю, как лечить. Кассиры берут ворованные деньги, помощники пристава им содействуют…

Ковалев подбежал к двери кабинета, распахнул ее и кивком указал питерцу: пошел вон! Лыков, не прощаясь, вышел. Честно говоря, ему сейчас было наплевать на обиды полицмейстера. Две новости жгли ему душу. Скиба – предатель? А Виктория – его сообщница?

Алексей Николаевич медленно шел по Головинскому проспекту, не замечая ничего вокруг. Позади его сопровождал ефрейтор Петров. Коллежский советник думал. Да, вот тебе и добрая женщина… Но верно ли это? Чем больше он вспоминал характер Виктории, тем сильнее сомневался. Не может быть! Не может быть, чтобы она была шпионкой, подосланной к нему Скибой. И связным «большой постирочной». Ну не может, и все! Ошибка, здесь явная ошибка. Или провокация. Но впрочем, зачем Виктория так интересовалась его дознанием, еще в тот вечер у Скибы, с которого началось их сближение?

Приняв решение, Лыков отправился на Водосточную. В последнее время Максим Вячеславович не появлялся дома допоздна. Анонимное общество проложило рельсы трамвая от вокзала до сада Муштаид. И теперь по этому отрезку без конца гонял взад-вперед единственный вагон общества – на нем обучались вожатые. Кроме того, разгорелся скандал: по требованию устроителей трамвая Дума приняла решение расширить улицу Армянский базар. Полотно городской железной дороги не помещалось на ней, и требовалось экспроприировать в пользу города ряд владений. Торговцы сопротивлялись и задирали цену. Хлопоты отнимали много времени у Скибы, и сыщик давно с ним не виделся.

Сейчас это было ему на руку – он хотел переговорить с Щербаковой наедине. Войдя в квартиру, Алексей Николаевич первым делом спросил:

– Максима Вячеславовича нету?

– Нет, и долго еще не будет. Что-то он заработался вконец.

– Мария Ивановна, можно я спрошу прямо?

Врачиха встревожилась:

– Что случилось? На вас лица нет.

– Ответьте, только честно. Обещаете?

– Да что произошло, Алексей Николаевич? – схватилась за сердце жевешка.

– Извините мой вопрос, Мария Ивановна, но… Что связывает Викторию Павловну с вашим мужем?

Щербакова помертвела, медленно опустилась в кресло и спросила тихо: