– Как на духу, господин Лыков. Как на духу.

– Давно вы работаете на аферистов из казначейства?

– Второй год.

– Приказы получали от Шмыткина?

– Точно так, – ответил растерянно помощник пристава. – Все-то вы знаете…

– Какого рода были поручения?

– Сопровождал в казначейство лиц, которые… Ну, разбойников, одним словом. Чтобы другие полицейские к ним не цеплялись.

– Еще что?

– Передавал сам денежные суммы, кому велели. Следил иногда. Раз, помню, филировал курда, для чего переоделся в партикулярное платье. Курда того потом обслужили в конторе Цовьянова.

Следователь, разбрызгивая пером чернила, торопливо записывал показания.

– Но Шмыткина давно нет, – напомнил Лыков. – Кто же велел вам явиться к Злогостеву и сыграть свою роль?

– Сегодня утром пришла дама и передала приказ от Большого.

– От какого Большого? – подался вперед Мамамтавришвили.

– Не могу знать, – по-солдатски ответил коллежский секретарь. Пожал плечами и добавил: – Кто-то же есть у них за главного, тот, кто всем крутит.

– Но вы ничего о нем не знаете?

– Нет. Да и зачем? Меньше знаешь – крепче спишь.

– Продолжайте, Дулайтис, – скомандовал сыщик. – Пришла дама…

– Да. Сказала, что теперь приказы от Большого будет передавать она. И сообщила, что я должен сделать. Ввалиться, напугать, отобрать и выгнать.

– Вы сразу согласились?

– Пятьсот рублей на дороге не валяются…

– Сами придумали детали?

Дулайтис закатил глаза:

– Что вспомнилось… Дама сказала: начните писать протокол изъятия, а потом порвите его на глазах у фартового. Мол, ступай прочь, пока я добрый. Я и ответь: какие слова вы знаете, барыня. Или Большой – полицейский? Он вас научил?

Сыщик со следователем навострили уши. Неужели сейчас всплывет что-то важное?

– А она мне и отвечает: Большой раньше служил в полиции, его не обманешь. Но, строго так закончила, вас это не касается.

– Раньше служил в полиции… – пораженно повторил Лыков. – Неужели?

– Алексей Николаевич, – встревожился Мамамтавришвили, – вы кого-то подозреваете?

– Нет, Баграт Ростомович, это лишь догадка, пока рано ее оглашать.

Он минуту не мог взять себя в руки, потом собрался:

– Продолжайте. А женщина вам не знакома?

– Видел ее раньше, – ответил помощник пристава.

– Где, при каких обстоятельствах?

– Она служит врачихой в городской управе. Высокая, с вас ростом, волосы светлые…

У Лыкова потемнело в глазах.

– Что-что?

– Точно она. Хоть и была под вуалью, я ее узнал.

– Но в управе две женщины-врачихи, – возразил следователь.

– Блондинка одна.

– Одна, – деревянным голосом подтвердил сыщик. – Участково-думский врач Первого участка госпожа Фомина-Осипова.

И следователь занес фамилию в протокол.

– Вы не могли ошибиться?

– Нет, – уверенно ответил Дулайтис. – Что Фомина, я не знал, но врачиха точно из управы.

Лыков кое-как довел допрос до конца. Следователь отправил арестанта в губернскую тюрьму и сказал сыщику:

– Здорово вы их!

Но тот был рассеян и думал о своем.

– Куда теперь? Надо сообщить полицмейстеру. Все-таки его подчиненный.

– Да, Баграт Ростомович, возьмите это, пожалуйста, на себя.

Следователь смешно прижал руки к груди:

– Нельзя! Георгий Самойлович оскорбится. И без того удар по репутации… Нет, у нас в Тифлисе так не поступают. В Тифлисе судейские с полицией живут дружно. Вы уж сами объяснитесь.