Все помолчали, затем Трембель вздохнул:

– А, делайте, как знаете…

Ковалев сказал, глядя в пол:

– Коллежский асессор Мамамтавришвили не позволил мне ознакомиться с протоколом допроса помощника пристава Дулайтиса.

– Почему? – удивился хозяин кабинета.

– По настоянию командированного чиновника.

– Лыкова?

– Угу.

– Алексей Николаевич, это уж чересчур. Дулайтис – лицо, подчиненное Георгию Самойловичу. Тот должен знать, в чем обвиняют его сотрудника.

– Не могу в интересах дознания, – ответил Лыков. – Чуть позже все предоставлю.

– Когда позже? – рассердился вице-директор. – Почему не сейчас?

– Полученные на допросе сведения требуют дополнительной проверки.

Теперь уже переглянулись тифлисцы.

– Хорошо, – статский советник поднялся, одернул сюртук. – Я доложу о ваших неправомерных действиях министру Плеве. Все свободны.

Ковалев опрометью покинул кабинет, а сыщик остался.

– Что на самом деле произошло в казначействе? – совсем другим тоном произнес Трембель.

Лыков рассказал о своей операции, в которую был вовлечен чиновник петербургской сыскной полиции. И о том, что получилось в итоге. Алексей Николаевич умолчал о двух деталях, бросающих подозрения на Скибу и Фомину-Осипову.

– Блестяще! – одобрил начальник особого отдела. – И молодец, что сами провели, без нашего участия.

И добавил, понизив тон:

– Подозреваете Ковалева?

– Я и вас подозреваю, – спокойно ответил коллежский советник.

Трембель вспыхнул, хотел возмутиться, но передумал:

– На вашем месте я бы тоже… Однако как поступим с барыгой? Будем ждать, пока консул нагуляется в Александердорфе?

– Вы не все сказали, что знаете о ней? – насторожился сыщик.

– Не все. Матушникова не просто австро-венгерская подданная. Через нее идут связи с Галицией.

– Польский след?

– Именно. Уже два раза у нее в закладе находили вещи, украденные польскими громилами. Вот я и думаю… В Лодзи в первых числах марта было совершено нападение на почту. Взяли сорок тысяч облигациями, номера серий записаны. Пока они нигде не всплыли. Вдруг их сюда привезли?

Лыков подумал и сказал:

– При чем тут австро-венгерская подданная? Лодзь у нас в империи. Слишком длинный путь – дважды надо пересекать границу, сначала туда, потом обратно. Там же смотрят чемоданы.

– Если «большая постирочная» одна, то имеет смысл.

– Тогда приехали бы российские поляки, а не галицийские.

– А если это для того, чтобы сбить нас со следа? – предположил статский советник. – Мы щупаем своих, а чужих пропускаем.

– Ну… тогда за Матушниковой надо установить слежку.

Трембель расстроился:

– А то вы не знаете?! Нету у нас сыскной полиции, нету. И людей для слежки тоже нет. Прикажете Снитко с Гайдуковым поставить в филеры? Чтобы они меняли друг друга?..

– Моих пограничников можно привлечь. Они ребята бравые.

Начальник особого отдела покачал головой:

– В той местности установить наблюдение не представляется возможным.

– Значит, ждем консула?

– Увы. Полицмейстера тоже можно понять: шкуру снимут с него, а не с нас.

Алексей Николаевич ушел и весь вечер томился черными мыслями. Как быть? Скиба – кукловод или как минимум один из заправил. Но доказательств нет: часы сами по себе ни о чем не говорят. Купил с рук на Солдатском базаре… Его сломались, а тут такая удача; не удержался. Показания помощника пристава Дулайтиса компрометируют Викторию. Здесь тоже все сомнительно: дама была в вуали, лично они не знакомы. Мало ли что могло ему показаться?