Они оба любят готовить, оба готовят со вкусом. Оба ценят хорошую гастрономию. А Регина еще и хозяйка хлебосольная. За столом – а гостей у них бывает до сорока, до пятидесяти желудков! – Регина всегда стоит. Как восточная хозяйка. У всех ли все по бокалам, по тарелкам? Все ли едят, никто не грустит? Разговоры ведутся, шашни плетутся?

«Регина! Вы всегда такая веселая!»

«Ну, я просто все время что-нибудь сочиняю».

И она действительно все время придумывает что-нибудь. Не рекламу, так книгу пишет. Не книгу, так в слова играет. Впечатлительная она очень. Потому и вечные шутки, выдумки – чтобы отвлечься. Такая ось, вокруг которой она весь мир закручивает, чтобы не остановился и не рухнул. Только бы пожить вместе подольше. И как обидно, что старость! Она заслужила еще хоть чуть-чуть. Честное слово, такая жизнь у нее была, что вот хоть сейчас, хоть немножко. Как они поздно встретились, как это безумно обидно.

Погода за окном портится. Дом Регины и Маркова стоит на пригорке, вроде бы невысоком, но странно обзорном, панорамном. Внизу простираются серо-зеленые поля сухой прошлогодней травы. Светящиеся точки машин несутся, огибая холм, по темному шоссе. Затихли голые, ветвистые рощи. Пахнет дымом. А на небе разворачивается баталия, морская битва, темные и светлые водовороты сходятся там, высокие башни различных сил строятся под воздействием незримых ветров, и единственная звезда мерцает над горизонтом. Темно внизу, на земле, но как вверху светло! – думает Марков. Его знобит. Он накрывает на стол. Ставит бокалы. Мясо давно готово. Салат тоже. Душистые кренделя. Розы. Их ожидает блестящее будущее. Они еще совсем не старые, в Европе жизнь после пятидесяти только начинается, а уж они-то живут в Европе, они создали Европу вокруг себя, они храбро шествуют под руку сквозь черный лес (вишня с корицей), поочередно зажмуривая глаза, они прагматичны и романтичны одновременно, и у них есть главное – любовь, сильная, настоящая, и вдохновение, которое сметает все преграды.

Марков смотрит на часы. Сердце у него колотится, он волнуется. Он пытается успокоить себя, но мысли путаются.

В скважине ворочается ключ. Дверь открывается. Регина переступает порог дома; ставит пакет на пол; зонтик в угол; сумку на подзеркальник. Морщась, стаскивает туфли.

– Прикинь, на завтра снег обещали. Похоже на то. Холодина страшная. Зачем я туфли надела? (возбужденно). Замерзла, как цуцик. Точно, снег будет, там на небе, я ехала, такие краски.

– Молодец, молодец! – обнимает ее, поднимает пакет и несет на кухню разбирать. Заглядывает внутрь: – Ну, Регина, мы с тобой как всегда!.. Ты багет, и я багет! Ты апельсины, и я апельсины!

– И коричное печенье?

– Нет, печенье нет. Слушай, а они хоть тебе сказали, что это может быть? – внутри вдруг неприятно екает: а вдруг она врет, успокаивает его.

– Тайна жизни и смерти, – Регина из комнаты, стягивая платье через голову. – Медицинская загадка. Тянет на Нобелевку. Почему у Регины болит голова. Мир просто что-то сказать мне хочет, а я не хочу этого слышать, вот и болит.