– Простите меня, Михаил Иванович. Простите за мое поведение и поведение всего экипажа. Прекрасно понимаю вас и ваше состояние, но и вы нас поймите. У меня был строгий приказ сократить до минимума всякое общение с вами. Это военная необходимость.

– Ясно… Куда теперь?

– Вон туда… – Тимофеев указал на обозначенные огнями в ночном мраке очертания какой-то громады, со всех сторон окруженной водой. Похоже на форт… Боярд. Вот сейчас сойду на пристань, а там и наступит у меня встреча с неугомонным коротышкой Паспарту. И поиск ключей будет, и старый бородатый Фура в башне, и тигры с золотом. Шутка. Но по-другому я уже не могу. Сил моих больше нет терпеть неопределенность.

«– …Где я?

– В Монте-Карло.

– Все-таки где я?

– Вы в тюрьме, товарищ…»[57]

Ну, тюрьма не тюрьма, а по мрачности эта каменюка точно не уступит одесской кутузке. Больше похожа она на средневековый замок. Пристань с двумя лестничными спусками ведет к массивным дубовым обшитым железом воротам. Кругом много факелов, есть фонари. У ворот встречает нас «торжественный эскорт» в виде часовых, а дальше мне почему-то начинает приходить на ум сравнение со злоключениями в германском плену у городка Нейсее покойного Николая Петровича Орлова. «Оставь надежду, всяк сюда входящий»…

Э, нет! Отставить неуместные пораженческие сравнения! Все будет нормально!..

Едва вошли в ворота, как Тимофеев куда-то исчез, а меня повели вверх по лестницам два крепких, подтянутых молодца с каменными, абсолютно непроницаемыми лицами. Спрашиваю их: «Куда ведете?» В ответ – молчание. Вот ведь бульдоги немые. Ладно. Посмотрим, чем закончится нежданное путешествие.

Останавливаемся перед высокой деревянной двустворчатой дверью с медной табличкой «7824». Ну и что означает этот номер? Ответа нет…

За дверью небольшая приемная. За массивным столом сидит человек в жандармском синем мундире с эполетами и аксельбантом. Наверное, дежурный офицер.

– Простите, я… – единственное, что успеваю сказать еще до того, как один из «бульдогов» густо пробасил:

– Форточник.

– Форточник? – переспросил дежурный и, дождавшись утвердительного ответа, быстро встал из-за стола и скрылся за еще одной дверью, попросив немного подождать.

Какой я вам к черту форточник?! Я, может быть, и склонен к авантюризму и жажде приключений, но чтобы скатиться до такой банальщины, как квартирные кражи. Низко, безвкусно и… трусливо. Нет уж, господа полицейские. Дело на меня вы не сошьете за неимением улик. Телом Леромонтова М. Ю. управляю, это верно, но чтобы воровать…

Стоп! Погодите! Форточник?! Уж не про контору ли Садовского речь идет?!

Дежурный отсутствовал секунд тридцать, но какие это были секунды. Необычайно тягучие, долгие, нудные. За это время я успел детально рассмотреть стоящую на столе красивую серебряную чернильницу с львиными лапами, подсвечники на стенах. Но вот дверь открылась, дежурный вернулся к столу:

– Господин Лермонтов, прошу пройти, – худая рука указала на дверь. – Вас ждут.

Вхожу и вижу еще один стол с бумагами. Ох, что-то мне все это сильно напоминает.

– Присаживайтесь, – коротко, в чем-то даже равнодушно бросил владелец стола, завязав папку шнуром и положив ее в выдвижной ящик. Держась пальцами за ручку, он застыл на несколько мгновений, словно давая себя рассмотреть. С виду лет пятидесяти, среднего роста, плотный. Седые волосы торчат бобриком. Небольшие усы с бородкой, спокойные, немного сонные глаза. Ничего примечательного. Обычная среднестатистическая внешность офисного работника. Я сажусь напротив него и… начинаю злиться! И есть от чего!