Императрица не мелочилась. Игра стоила свеч.

Украинской армии, занявшей к этому времени всю Молдавию, кампанию 1789 года пришлось начать гораздо раньше, чем предполагалось. Воспользовавшись бездействием австрийского корпуса, турки еще зимой стали сосредоточиваться в низовьях Дуная, угрожая перехватить инициативу. В данной обстановке нельзя было медлить, и Румянцев предписал одной из своих дивизий продвинуться на юг, чтобы не дать противнику усилиться в районах, опасных для обеих русских армий.

В середине апреля выступившая дивизия достигла левого берега Дуная у устья Серета. Здесь она нашла укрепленный неприятельский лагерь, в котором находилось до шести тысяч янычар, и не мешкая его атаковала. Удар был настолько неожиданным и стремительным, что турки не смогли организовать серьезного сопротивления: 1500 турок сдались в плен, остальные пали от пуль и штыков.

Следом за авангардной дивизией уже маршировала вся Украинская армия. Румянцев спешил. Он надеялся разбить еще не успевшие объединиться войска турок, очистить от них левый берег Дуная и тем самым создать условия для наступления обеих русских армий в глубь территории противника.

Армия маршировала по левому берегу Прута. Местность знакомая. Редкие перелески. Холмы то опутанные зарослями, то травянисто-гладкие, с желтоватыми плешинами. Светлые зеркальца пойменных озер. Взобравшиеся на кручи селения с камышовыми крышами и огородами, спускавшимися до самого берега…

Румянцев ехал со штабом верхом. Почему-то не хотелось думать о войне. Весна, пробудившая жизнь на необозримых пространствах земли, тронула и его душу. На память приходили житейские картинки, в которых Он видел себя не генералом, а человеком мирных занятий. Вспоминал, как в своем имении в Тешани обсуждал с крестьянами, в каком месте парка лучше копать пруд, как те горячо спорили, отстаивая свое мнение, и как потом каждый день приходил смотреть на их работу и радовался, отмечая, как быстро расширяется ложе будущего пруда. И еще вспоминал удачливые рыбалки. За год до войны ему посчастливилось выудить из Днепра десятифунтового сазана. Своей добычей он тогда подивил всех домашних, ему говорили, что такую рыбину на Днепре отродясь никто не ловил.

Однажды, проезжая через небольшое молдавское селение, Румянцев остановил коня против уютного домика, залюбовавшись молодой женщиной, разрыхлявшей под окнами землю. Увлеченная делом, она совершенно не обращала внимания на проходившие мимо войска. Для нее не было войны. Для нее главным была земля, кормилица всех на ней живущих. И она с любовью возделывала ее, комочек за комочком, выдергивая и отбрасывая в сторону не успевшие сгнить корни прошлогодних растений. Гладкая загорелая кожа рук, обнаженных до плеч, лоснилась от пота. Все в ней было налито соком молодости, силы.

— Здравствуй, молодка, — сказал он ей.

Молдаванка выпрямилась, повернула к нему узкое кареглазое лицо. Глаза ее чем-то напомнили глаза маленькой графини Строгановой, недолгой зарей блеснувшей в его жизни.

— Здравия желаю, господин.

— Ты, оказывается, знаешь русский!.. — обрадовался Румянцев.