До самой масленицы и всю масленицу веселился двор. Затишье наступило только в дни великого поста. Повеселившись вволю, Потемкин выехал в свое наместничество. У него были новые планы, коими собирался вновь обратить на себя внимание России и всей Европы.

Вот уж правду говорят: счастье, что вешнее вёдро. Ненадежно оно: сегодня солнышко, а завтра, смотришь, уже хмурь над тобой… К середине 80-х годов в Константинополе снова забряцали оружием. Осмелела Порта! Она стала открыто требовать пересмотра подписанных обеими сторонами договоров, вывода русских войск из Крыма, возвращения «детей ислама» под покровительство великого султана.

Для устрашения турок в России были набраны тысячи рекрутов, созданы десятки новых полков. Но солдат надо было кормить, одевать. А где все взять? Из нищих деревень, где и без того не затихает ропот?

Екатерина обещала лично разобраться в причинах трудностей, возникших перед империей, разобраться и определить правительствующему сенату линию дальнейших действий. Ею был даже назначен день для «большого совета» в сенате. Но вдруг, никому ничего не сказав, она бросила все дела, уехала в Царское Село и более в столице не показывалась. Сенат встревожился. Фельдмаршал граф Чернышев помчался в Царское Село.

— Что с ее величеством? — обратился он к обер-камергеру графу Шереметеву.

— Разве не знаете? — удивился граф. — У государыни горе. Болен генерал Ланской.

Чернышев не стал задавать других вопросов и поехал обратно. Он, как и все сановники, окружавшие государыню, отлично знал, что значил для нее Ланской. Ланской был последним ее любовником, самым молодым и, может быть, самым любимым. Красивый, кроткий, вежливый в обращении, не выказывавший ни гордости, ни бахвальства, он избегал вмешиваться в дела управления государством, да государыня и не требовала от него этого. Государством управлять было кому и без него. Он нужен был ей как возлюбленный. Она пугалась приближающейся старости и бросилась в его объятия с отчаянной надеждой хоть на какое-то время испытать иллюзию молодости. Она была старше его в два с половиной раза.

Четыре года держала она его подле себя. Четыре года делился он с нею своей молодостью. Но в конце концов занемог. Ослаб. В последнее время он, уже больной, боясь лишиться того, что давало ему положение любовника, стал прибегать к искусственным возбуждающим средствам и этим окончательно подорвал свое здоровье. И, наконец, наступил момент, когда он уже не смог самостоятельно подняться с постели.

Встревожившись, государыня немедленно послала в Петербург за доктором. Тот приехал несколько часов спустя. Это был немец по имени Вейкард, грубоватый, с фигурой мясника, не привыкший к деликатному обращению. Сидя на краю постели, Екатерина с беспокойством следила, как он, этот доктор, неуклюже задирал больному рубаху, как прикладывал к его белой спине лохматое ухо с выступавшими жесткими белыми волосами, как долго после этого хмурил брови.

— Что с ним? — спросила она.

— Злокачественная лихорадка, ваше величество. — Брезгливо вытирая руки, доктор равнодушно добавил: — Он от нее умрет.