Да… Он прав. С досадой замахиваюсь.

— Дать бы тебе леща!

Опасливо пятится.

— Наоборот надо сделать, Дэм. Пока на трассе ловить будут и повторного покушения ждать, мы карту срисуем. А уедем не с трассы, а через поселок. Они этот посёлок сейчас вдоль и поперек прочешут. А мы после придем…

— Ну да.

— Да, послушай! Я придумал! Колено — не мясо. Его дома не забинтуешь. Болт с расстояния ста метров должен кость ломать. И ранен он серьёзно. Тем более, что я болт в грязи измазал. Столбняк, заражение, всё такое…

— Ой, Тихий, — поражаюсь я. — Не туда у тебя мозги заточены!

Слишком варит у этого молчуна котелок. Надо его куда-то переориентировать. Иначе пиздец!

— А у нас в посёлке один врач, и тот бывший ветеринар! — упрямо продолжает убеждать меня. — Он не поможет. Только шину наложит. И отправит в Медвежьегорск.

— И?

— Людей же у них не взвод? На трассе нас ждать будут, Армаша без сопровождения в город тоже не отправят, так? Его же ищут.

— Допустим.

— Ну и Касим ещё здесь, ему тоже охрана нужна. В брата же стреляли. Он трус! Кому по лесам то за нами бегать? Некому. Собак нет у них. Давай карту срисуем? Чего бояться?

Есть логика. Но из принципа хочется не давать ему право голоса. Я возмущён его поступком.

— Дэм…

— М?

— А в Медвежьегорске одна больница. И один нормальный хирург, который такое оперирует. Мы для Златы искали после ранения. Если он забухал, то везут в Петрозаводск. А в Петрозаводске Касим власти уже не имеет.

Переглядываемся.

— Я тебя понял. И что хирург часто бухает?

— Ага… Накатит и вырубается. Только и держат, что другого нет.

В Медвежьегорске нас ждут мои люди.

— Как фамилия у хирурга, помнишь?

— Помню.

Скидываю всю информацию своим. Хирурга в Медвежьегорске до утра не будет. А в Петрозаводске пусть Армаша Волковские ФСБшники встречают. Колено — мучительная травма и страшная. Чуть-чуть затянул и ампутация, потому что кровообращение в ноге восстановить потом нельзя. Ампутация психологически страшнее смерти. Поедет, никуда не денется!

Выкурил-таки Ольховский Дагиева из надёжного укрытия.

— А выбираться как будем?

— До усадьбы нашей дойдем, через всё точки по карте. Там гараж. Отец мне квадроцикл дарил, вездеход. Сядем, да уедем. Не по трассе, по просеке, где линия идёт с столбами до самого Медвежьегорска, — показывает по карте.

— Вот скажи мне, Тихий. Ты же заранее это всё придумал, да? Слёту такое не сочинишь.

Вздыхает, отводя взгляд.

— Не всё. Думал, смогу убить. Остальное — да.

— Ну, а что сразу-то не рассказал план свой?

— Вы бы не согласились.

— Конечно бы не согласились. Понимаешь почему?

— Риск…

— Ещё почему?

— Чтобы я не стрелял.

— Да.

— Думаешь, мы не правы?

— Правы. Но и я прав.

— Когда команда работает несогласовано, кто-то мутит свои темы, риски растут, эффективность падает. И ты можешь быть крутым стратегом, но работать с тобой никто не будет. Потому что, работая в команде, не надо быть гениальным, нужно быть предсказуемым для других членов команды. Тогда каждый адекватно видит границу риска, до которой он может дойти. А если ты не предсказуем — остальные слепы. Могут переступить её и подставиться. Гениальным надо быть на этапе планирования, а не реализации.