Тойво сделалось любопытно, что же будет дальше?

А дальше было больше.

— Ой, — сказала Матрена. — Кто там?

— Наверно, он, — ответил Тынис, потом присмотрелся и добавил. — Ой!

Тойво поочередно заглянул в зеркала и увидел в самом четвертом из них отражение. Ему очень не хотелось, чтобы оно, это отражение, имело отношение к нему самому. Смутно, но вполне угадываемо, виднелись два дряблых века, прикрывающие глаза. Причем, глазные яблоки под сморщенной кожей ходили взад-вперед, как у человека в фазе быстрого сна.

— Ой, — сказал Тойво.

Товарищ Лацис нервно облизал губы и приладил приклад маузера к плечу.

Гроза тем временем откатывалась на восток. Дождь продолжал шпарить, но кульминация шторма уже прошла.

— Душно мне! — сиплым басом, вдруг, произнесла Матрена, не переставая крутить свою шайтан-машину.

— Кто это? — спросил Тойво.

— Кто это? — спросил Тынис.

— Так-растак! — добавил Лацис. — Мать-перемать!

— Я хочу ви-деть! — пророкотала женщина. — Я должен ви-деть!

Похоже, что эксперимент постепенно выходил из-под контроля младшего научного сотрудника института Мозга. Он пока еще не вполне осознавал это, но сомнения уже начали рождать страх, а страх — бессилие.

Тойво не мог не отметить, что бедная женщина, вообще-то, не претерпела каких-то изменений: ни щупальца Самозванца ее не коснулись, ни свои щупальца не отросли и прочее. Все оставалось по-прежнему, вот только воля ее, вероятно, оказалась подавлена или вовсе раздавлена чьим-то влиянием извне, да таким сильным, что тело загадочным образом под это влияние подстраивалось.

Пока мутировал только голос, но не ровен час, что-то еще отвалится, а что-то, наоборот, появится. Участие в сомнительном сеансе Тыниса могло оказаться для Матрены роковым.

Что бы мог сделать в таком случае Элиас Леннрот?

Строки 16 Руны, пришедшие ему в голову, никак не помогали, а больше ничего не вспоминалось, хоть убей! Кого убить? Несчастную женщину, сделавшуюся голосом из зазеркалья? Тыниса? Полная чепуха.

— Я не дам тебе власти, Вий, — сказал Тойво, внезапно осознав, чьи веки отразились в зеркале. — Не здесь и не сейчас. Ты не увидишь ничего.

Матрена неловко дернулась, как кукла, и проговорила скрипучим голосом:

— Медведь! А чеха твоего убили!

Лацис в изумлении посмотрел на женщину («лацис» — медведь, по-латышски).

— Кто? — только и спросил он.

— А догадайся! — хмыкнула Матрена и очень неприятно рассмеялась.

— Медведев! — прокричал в дверь чекист.

За дверью послышались шаги, и через мгновение она приоткрылась со словами «слушаю, товарищ Лацис». В образовавшийся проем всунулась голова одного из давешних пьяных чекистов. Вероятно, все же, это он проговорил, а не дверь. На кривую лохматую Матрену, крутящую ручку какой-то штуковины, без признаков жизни Антикайнена на стуле и самого Лациса в положении «к стрельбе готов», он посмотрел так, будто такие виды для их ЧК — самая заурядность.