– Потому что ты встречался с Лиэсой? – прошептала я.

Сидеть на коленях Коула оказалось исключительно приятно. Целовать – тем более. Однако одно только имя стервозной куры из фан-клуба команды убило всю атмосферу.

Я отстранилась.

– Кстати, объясни-ка мне, как такой умный парень сумел попасть в ручонки этой мерзкой бабе?

Коул коварно сощурился, как бы намекая, что уловил нотки ревности в моем голосе, но акцентировать свое внимание на этом казусе не станет.

– Мы знакомы с детства, начали встречаться еще до того, как поступили сюда. Я и не смотрел на других девушек, мне все казалось очевидным… А вот теперь мне кажется, что я никогда ничего к ней испытывал. Любил не ее саму, а то будущее, которое сам же и придумал.

Коул задышал чуть чаще, его голос упал до хриплого шепота.

– И произошло это внезапное открытие, когда я впервые попробовал губы одной Чертовки…

Он накрыл мои губы своими. Это был поцелуй истосковавшегося человека. Настолько глубокий, основательный, что кружилась голова и ныли бедра, заставляя стискивать Коула.

– Ох, Яра… Что ты со мной делаешь? – прорычал тот, утыкаясь носом в мою шею.

Это я-то? Я вообще мирно сижу и не провоцирую никого на такие откровенные поцелуи. Ну, может, слегка поерзала. Но это же не повод терять контроль и так напрягаться.

– Это кажется странным, но когда я узнал, чья ты дочь, и догадался, что браслет предназначался… то у меня… В голове словно пазл сложился… Я столько всего знаю о Тверди из рассказов деда… Лиэса бы никогда этого не поняла… А ты… Яра, я словно обрел какую-то важную часть себя и стал целым… С тобой…

Закрыв глаза, я обнимала шею Коула, отмечая, как с каждым мигом его сознание затухает, речь становится путанной, дыхание поверхностным, объятья не такими крепкими.

– Яра… – захрипел Коул, а после зашелся в приступе сухого кашля.

Я выбралась из теплого кольца рук, встала рядом.

– Что ты… сделала? – выдавил серый кардинал, прежде чем его глаза закрылись, тело дернулось и обмякло.

– Очень надеюсь, что не очередную великую глупость, – пробормотала я, расстегивая ремешок дека.

Стащив золотой браслет с чужого запястья, бережно сунула мамин пропуск во внутренний карман, провела пальцами по щеке отключившегося парня и вышла из подсобки.

Джек с Ташей сидели за накрытым для поминок столом, уткнувшись лицами в сложенные руки. В центре на огромном блюде возлежал огурец. Забрав овощ раздора в качестве подношения, я поспешно натянула летный комбинезон и вышла.

Ублюдок, кажется, впервые узревший зеленый пупырчатый овощ в кормушке, недоверчиво покосился в мою сторону.

– Вставай, у нас есть дело, – поторопила птичку.

Взгляд желтых орлиных глаз красноречиво свидетельствовал о том, что кое-кто плевать хотел на меня и мои якобы важные дела. И вообще, гордый представитель пернатых отказывался иметь что-то общее с такой наездницей, как я.

– Полетишь, полетишь! Никуда ты не денешься.

И ведь действительно полетел.

Не делал попыток клюнуть, пока я седлала его могучую спину. Не бунтовал, пока набирали скорость. Не возмущался, когда приблизились к краю парящего острова. Зато у границы с невидимой завесой у него внезапно прорвало фонтан красноречия.