Андре вопросительно подняла глаза, словно в надежде, что я помогу ей понять смысл, скрытый в этих словах, но мне было глубоко наплевать на душевные драмы мадам Галлар. Меня бесила покорность Андре.

— А если вы откажетесь уезжать? — спросила я.

— Откажусь? Как это?

— Вас же не потащат на корабль силой.

— Я могу запереться у себя в комнате и объявить голодовку. А дальше что? Мама отправится объясняться с отцом Паскаля… — Андре закрыла лицо руками. — Я не могу воспринимать маму как врага! Это ужасно!

— Я поговорю с Паскалем, — объявила я решительно. — Вы неправильно с ним говорили.

— Ничего не получится.

— Разрешите мне попытаться.

— Попытайтесь, но ничего не получится. — Андре мрачно посмотрела на статую Альфонса Доде, однако взгляд ее был устремлен вовсе не на вальяжную мраморную фигуру. — Бог против меня.

Я содрогнулась от этого кощунства, как будто сама была верующей.

— Паскаль сказал бы, что вы богохульствуете. Если Бог есть, он не против никого.

— Как знать? Кто понимает, что такое Бог? — Она пожала плечами. — О, возможно, он приберег мне теплое местечко у себя на небесах, но на земле он против меня. Все-таки, — вдруг заговорила она страстно, — есть люди, которые теперь на небе, но они были счастливы и на этом свете.

Она внезапно расплакалась:

— Я не хочу уезжать! Два года без Паскаля, без мамы, без вас… Я не вынесу.

Никогда, даже когда она расставалась с Бернаром, я не видела, чтобы Андре плакала. Мне захотелось взять ее за руку, сделать какой-то ласковый жест, но меня удерживали наши давние строгие правила. Я думала о тех двух часах, когда она стояла на крыше в Бетари, решая, броситься вниз или нет. Сейчас внутри у нее был такой же кромешный мрак.

— Андре! — воскликнула я. — Вы не уедете! Не может быть, чтоб мне не удалось повлиять на Паскаля.

Она вытерла слезы, посмотрела на часы и встала.

— Ничего не получится, — повторила она.

Я считала, что получится.

Когда я вечером позвонила Паскалю, он приветствовал меня тепло и весело. Он любил Андре и был способен услышать голос разума. Андре ничего не добилась, потому что не боролась; я хочу выиграть, и победа будет за мной.

Паскаль ждал меня на террасе Люксембургского сада — он всегда приходил первым. Я села, и мы оба дружно отметили, что погода просто прекрасная. Вокруг водоема с маленькими парусниками цветочные клумбы казались вышитыми по канве; их правильный рисунок, искренняя чистота неба — все укрепляло меня в уверенности: моими устами будет говорить здравый смысл, сама очевидность, Паскалю придется уступить.

Я пошла в атаку:

— Позавчера я видела Андре.

Паскаль отозвался понимающим взглядом:

— Я тоже хотел поговорить с вами об Андре. Сильви, мне нужна ваша помощь.

Те же слова я слышала когда-то от мадам Галлар.

— Нет! — вскинулась я. — Я не стану помогать вам уговаривать Андре ехать в Англию. Она не должна уезжать! Она не сказала вам, как это для нее ужасно, но я знаю.

— Она мне сказала. Потому я и прошу вас мне помочь. Ей просто нужно понять, что два года разлуки — это не трагедия.

— Для нее — трагедия. Дело не только в разлуке с вами, здесь остается вся ее жизнь. Никогда я не видела ее такой безутешной, — горячо настаивала я. — Вы не можете так поступить с ней!