— Мне можно с тобой? — интересуюсь я, вскакивая с дивана.

— Разве я могу тебя остановить? — улыбается мой волк.

Только он и может, но…

— Мне бы не хотелось ничего пропустить.

Мы быстро проходим коридор и успеваем заметить, как Хантер без стука входит в широкие двери зала для переговоров.

— Тогда пойдем. Тебя это тоже касается.

— Я все еще не могу понять, каким образом.

— Пусть это будет неожиданностью.

Что-то в последнее время вся моя жизнь состоит из сплошных неожиданностей, но я не жалуюсь. Очень хочется посмотреть, как старейшинам прищемят хвосты, а судя по азарту Доминика, который я чувствую, именно это их и ждет.

Мы успеваем вовремя, к самому началу представления, где Хантер уже преодолел расстояние от дверей до окна и держал за горло высокого темноволосого вервольфа. А тот, кажется, не мог блокировать этот захват.

— Почему? — интересуется Хантер, игнорируя всех и вся.

— Что почему?

— Почему ты отказался от меня и моей матери?

— Я ничего не понимаю. Ты кто такой?

— Очевидно, твой сын.

— Что за чушь!

При виде нас Джейсон Конелл поднимается со стула.

— Доминик, что все это значит? И что здесь делает он? — Последнее относится то ли к Мэтью, то ли к Хантеру. Судя по замешательству дяди Одри, он и сам не определился.

— Хантер, отпусти его, — приказывает Доминик. — Ты и так достаточно доказал старейшинам, что ты не полукровка, а настоящий вервольф.

Как ни странно, историк подчиняется, и старейшина Прайер, кашляя, отступает на несколько шагов. Третий старейшина, пожалуй, самый молодой из них, подхватывает его и не позволяет упасть.

— Объяснись, — рычит Конелл на Доминика, но мой волк даже бровью не ведет.

— С удовольствием. Наверное, стоит начать с благодарностей тебе, Джейсон. Именно твое предложение помогло мне раскрутить этот змеиный клубок. Когда ты пришел ко мне и пообещал не только свою племянницу, но и место старейшины. Самое престижное место в мире вервольфов. Взамен мне нужно было всего лишь отказаться от своей женщины. Забыть обо всем и молчать.

Тон Доминика веселый, насмешливый, но я чувствую скрытую ярость, которая тут же стихает, стоит мне взять его за руку и сплести наши пальцы.

«Я здесь. Я рядом. Я с тобой», — будто говорю я, и он меня понимает, стискивая мою ладонь, согревая ее своим теплом.

— Тогда я задумался, — продолжает он. — Что информации об имани нет не просто так. Что, возможно, обо всех других случаях тоже попросту молчали. Я не мог найти что-либо о других, но я мог раскопать историю Хантера Бичэма. Тем более что сам Бичэм уверял, что в ней замешан мой дед, и это подтвердил мой дядя, Мэтью Экрот. Дед недолго пробыл альфой, но он всегда был тем, кто находил нестандартные решения для щепетильных вопросов. Именно через его счета прошли деньги для Нины Пай.

Я следила за Прайером и заметила, что после этих слов он слегка побледнел, но Доминик, он будто рассказывал эту историю не для всех, а для меня и для Хантера.

— Нина тоже была имани, о чем, естественно, не знала, пока не встретила Прайера. Она забеременела, но он от нее отказался, от нее и от ребенка, когда ему предложили брак с дочерью Джейсона Конелла и место старейшины.