Но зимой Мехмет не просто пропустил русские войска и не предупредил соплеменников о нашествии. Нет, его нукеры шли в авангарде, вырезая сторожевые заставы ногайцев, которые не ожидали от них такой подлости и вероломства. Хотя, надо отдать должное, не все степняки его рода пожелали перейти на русскую службу. Вот только сделать ничего не смогли, или не успели – несогласных просто вырезали верные бею воины. Причем проделали это на пиру, повязав всех сторонников и союзников хитроумного Мехмета пролитой кровью.
Понятно, что оставаться в степи для его ногайцев после таких выкрутасов было смерти подобно – около пяти тысяч народа, включая стариков, женщин и грудных детей переселилось за Кальмиус. Юрий отвел им для кочевий около двух тысяч квадратных верст – восточная часть Феодоро являлась практически пустынной. Там только харцызы по балкам и оврагам прятались, степные разбойники, теперь ставшие легендой здешних краев. Нукеры Мехмета всех отловили за месяц и привезли их головы в дар падишаху – незатейливые нравы царили у степного народа.
Да и к чему бывшим разбойникам и «людоловам» в соседях самые натуральные бандиты?!
Юрий снова повернулся к стоящему перед ним Мехмету, согнувшемуся в три погибели. Странно, но он доверял этому ногайцу больше, чем единоверцу Мазепе. Коварен, конечно, но сейчас ему деваться некуда, служить будет верно. Да и открыто перешел на его сторону, усилив конницу шестью сотнями нукеров – а это два полка без малого отличных кавалеристов, их бы только вооружить и снарядить соответственно.
– Пусть нукеры степь поджигают полосой в тридцать верст в разные стороны отсюда. Факелы у них есть?!
– Есть, великий падишах, всем дали!
– Тогда пусть поджигают! А потом вырежем всех османов, если не сдадутся! А ты, мурза, приведешь ко мне на аркане Ибрагим-пашу!
– Все выполню, великий падишах!
Мехмет-мурза кланяясь и согнувшись, попятился, отодвинулся так за «крылатого гусара», и резво кинулся к своим нукерам, что сидели на лошадях поодаль. Там все повторилось как под копирку – ногайцы распростерлись ниц, живо соскочив с седел, видимо поразившись величием нового мурзы. Спина одного даже послужила ступенькой, на которую ступил старик, запрыгивая в седло.
– Надо будет им черные халаты пошить, на них грязь не видна. И «огнестрелом» вооружить, чтобы все видели, что это мои ногайцы. А то белые повязки на рукавах старых и грязных халатов как-то нехорошо выглядят. Еще скажут, что я, их падишах, жадный. Старый мурза мне предан поневоле, ибо бывшие свои его не пощадят, шкуру снимут и на барабан натянут. А молодой бей, его сын, уже полгода в стрельцах служит, причем верно. Так что в виде милости разрешу особую гвардейскую сотню создать – в такие халаты их обряжу, что все степняки с крымчаками от зависти сдохнут.
Юрий размышлял вслух, посматривая на другой берег Кальмиуса. Там скакали ногайцы, поджигая факелами сухую траву – к прозрачному синему небу поднимались первые черные дымки…
Интерлюдия 3
Верхний Кальчик
26 июня 1679 года
– Бомбы поджигайте! Желоба выдвигай на склон!