– А я и не отдам им детей своих на растерзание. Помолились бы все, отпустил грехи, да прочел отходную. И поднес горящий фитиль – у меня там три бочонка пороха на такую беду припасено…
Глава 9
– Вот и окончена война, – Юрий внимательно посмотрел на огромный османский лагерь – не меньше Галича размерами, все заставлено повозками, шатрами, палатками. Тысячи лошадей, волов и даже верблюдов, как павших от пала и обстрела, так уже притихших, после всего того безобразия, что его войска тут учинили.
Пустив пал, стрельцы с казаками и ногайцами Мехмета сразу двинулись следом, по еще горячему пеплу. Впрочем, идти было недалеко, тридцать с небольшим лишком верст не расстояние по большому счету, османы толком опомниться не успели, как на них навалилось двадцатитысячное русское войско.
Разгром был полный – сопротивление сломлено массированным артиллерийским огнем, попытки прорыва янычар отражены ружейными залпами. Впрочем, большую часть османского воинства составляли не эти оголтелые фанатики, а, к несказанному удивлению Юрия, православные люди – валахи, греки, молдаване, сербы и болгары. Так что с ними, особенно с последними двумя народностями, удалось быстро договориться. После истребления янычар они наотрез отказались драться с единоверцами.
Так что командующему этим разно-племенным воинством Ибрагиму-паше по прозвищу «Шайтан» пришлось сдаваться. И сейчас старик стоял перед ним на коленях, склонив седую голову в степную пыль.
– Поставьте его на ноги, – негромко приказал Галицкий, и два стрельца его гвардии, подхватив пленного за руки, живо подняли турка. Юрий подошел вплотную, взял пальцами за подбородок и поднял голову – на него смотрели белесые глаза, давно похоронившего себя живым старика. Однако жалости и почтения к сединам в душе, как раньше, не появилось. Теперь мир в его глазах давно стал иным – есть свои, но чужих гораздо больше. Первых нужно всячески оберегать, а вторых беспощадно уничтожать, если с ними нельзя договориться.
– Я тебя отправлю к султану, старик, и ты усядешься на кол.
– На все воля Аллаха…
– Кисмет, я понимаю. Но могу тебя немного утешить – рядом с тобой на кол усадят и визиря. Я думал, что против меня воюют люди дальновидные, но они оказались тупицами. Ты зачем через степь полез на линию крепостей, старый дурак?! Ты что не понимал, что сам залез в ловушку, из которой тебе не выбраться?! Но ты сделал гораздо хуже – ты погубил не только свое войско, сын самого тупого ишака и ослиный помет!
Юрий провоцировал старика руганью, стараясь правильно выговаривать турецкие слова, но тот стоял совсем безучастно, никак не реагируя на грязные оскорбления.
«Крепкий старикан, таких стоит уважать. А потому он мои слова передаст в точности, не испугается – живому мертвецу смерть уже не страшна. Пусть не надолго, но османы будут введены в заблуждение касательно моих планов, а тем самым я снова выиграю время – а каждый день работает исключительно в мою пользу».
– Этим летом я разорю Крым до основания, оставлю только пепелище – то будет месть за мою жену, которую татары предательски убили. Так что смерть за смерть! И ты увидишь все собственными глазами, старик, а потом с горестным известием отправишься к султану.