Одно было ясно с самого начала: хотя именно я обладал наибольшим опытом работы с группами, я не должен быть лидером этой группы, и никто другой не рассматривал меня как такового. Чтобы избежать сползания к любому типу руководящей роли, я с самого начала заставлял себя особенно активно раскрываться. За годы практики я уяснил, что, если человек хочет получить пользу от такого опыта, он должен идти на риск. (В последние годы я, как правило, говорю об этом своим пациентам на первой сессии и часто напоминаю впоследствии – всякий раз, как вижу, что они сопротивляются работе.)

Мы начинали работать в составе одиннадцати человек: все мужчины, все психотерапевты (десять психиатров и один клинический психолог). На ранних этапах два члена группы отсеялись, а третьему пришлось покинуть нас по причинам, связанным со здоровьем. В последние двадцать два года группа замечательно сплотилась: никто из ее членов не ушел по собственному желанию, и посещаемость остается на высоте. Лично я не пропустил ни одной встречи, за исключением тех, что состоялись, пока я был в отъезде, и для других участников группа также имеет высокий приоритет.

Когда я бываю расстроен из-за какого-то разногласия с женой, детьми или коллегами, или чувствую, что зашел в тупик в работе, или взволнован сильными позитивными или негативными чувствами к пациенту или знакомому, или измучен ночным кошмаром, я всегда с нетерпением жду возможности обсудить это на очередной встрече. Разумеется, мы подробно и глубоко анализируем и любой дискомфорт, возникающий между членами группы.

Вероятно, мы – не единственная такая группа, но до меня не доходили слухи ни о чем подобном, и уж точно я ни разу не слышал о группах, которые прожили бы так долго. За эти два десятилетия мы пережили смерть четырех участников, а у двоих развилась деменция, которая вынудила их покинуть группу. Мы обсуждали смерть супругов, повторные браки, выход на пенсию, заболевания родственников, проблемы с детьми и переезды в дома престарелых. В каждом случае мы оставались верны обязательству честно анализировать себя и друг друга.

Больше всего в нашей группе меня поражает тот факт, что я постоянно встречаюсь с чем-то новым. На протяжении вот уже более чем пятисот встреч я не перестаю совершать открытия о членах нашей группы и самом себе.

Наверное, наиболее трудным переживанием для всех нас было вынужденное и подробное наблюдение зарождения и развития деменции у двух наших любимых товарищей. Нам пришлось столкнуться со множеством дилемм. Насколько откровенно нам следует говорить о том, что мы видим? Как нам реагировать на манию величия или отрицание, сопровождающие деменцию? И – еще более тяжелый вопрос – что делать, если нам покажется, что член нашей группы больше не должен встречаться с пациентами?

Каждый раз, когда это происходило, мы настоятельно рекомендовали члену группы проконсультироваться у психолога и пройти нейропсихологическое тестирование, и в каждом случае наш консультант использовала свой авторитет и полномочия и побуждала нашего товарища прекратить практику.