Ну вообщем, с громкими заявлениями я тут же решаю повременить и закрываю еще один гештальт: обнимаю его шею. А целует меня он уже сам.

Максим

— И как тебе фильм? — спрашиваю у сидящей напротив Ники за нашим традиционным бизнес-ланчем. Для этих целей я облюбовал кафе через дорогу от офиса: здесь дорого, а потому никого из подчиненных не встретишь, еду приносят быстро, так что времени хватает и на поесть и на то, чтобы поиметь Бэмби на столе в кабинете.

— Какой фильм? — непонимающе смотрит на меня Ника, не донеся до рта вилку с куском рыбы.

— Тот, на который ты вчера ходила со своей подружкой питекантропом, и из-за которого не смогла поехать ко мне.

— Ааа… — в синих озерах мелькает смятение, но тут же исчезает, заменяясь напускной веселостью. — Классная киношка, да. Брэд Питт красава.

Блядь. Бэмби мне врет. И дело не в ее хромающих актерских способностях, а в том, что позавчера я искал стоящий кинч, чтобы ее пригласить, и теперь на сто процентов уверен, что никаких премьер с престарелым бывшим Анжелины в кинотеатрах нет.

В грудине становится так погано, словно там кусок обеденного стейка застрял, и теперь доедать мне его неохота. Почему Ника мне врет? В чем причина?

Я вытягиваю руку и прошу официанта принести счет. Настроение стремительно ползет вниз, и как я не стараюсь убедить себя, что этой маленькой лжи есть разумное объяснение, помогает слабо. Может, у Бэмби месячные, и она стесняется мне об этом сказать? Нет, месячные у нее были на полторы недели назад, и она исправно компенсировала этот пятидневный простой ртом. А в задницу все никак не дает, олененок упрямый.

— Уже уходим? — удивленно спрашивает Бэмби, оглядывая мою почти полную тарелку. — Даже не доешь?

— Стейк сегодня дерьмо. А ты кушай, я подожду.

Хочется вытрясти из Ники правду о том, где она была, но я напоминаю себе, что это противоречит нашей концепции «НеОтношений», а потому молча оплачиваю счет и жду, когда она расправится со своей дорадо. Надеюсь, что эта странная боль, кислотой плавящая меня изнутри, пройдет, как только я окажусь глубоко в ней.

Я с трудом дожидаюсь того, когда мы дойдем до офиса, и как только дверь в кабинет захлопывается, толкаю Нику к стене и вгрызаюсь в ее рот, как если бы мой язык был сканером и мог считать ее мысли.

— Трахни меня, — бормочет Ника, вцепившись пальцами в пуговицу на моих джинсах.

Вопреки ее горячей просьбе я испытываю необходимость просто ее целовать, чтобы убедится, что эта та же Ника, которую я знаю: страстная Бэмби, не имеющая причины мне лгать, а потому перехватываю теплую руку и снова затыкаю губами ей рот.

— Ты бы дверь закрывал за собой, Максим, — слышится за спиной знакомый голос, от звука которого мне хочется зажмуриться и удариться головой в стену. — Халдеи знаешь, каким любопытными бывают.

Бляядь, я идиот.

Я отрываюсь от рта превратившейся в камень Ники и тихо ей говорю:

— Без паники, Бэмби. Я все улажу.

Я не видел ее такой перепуганной даже когда собирался кинуть восьмую палку за ночь: в глазах паника и неверие, губы дрожат. Она вдруг кажется мне такой хрупкой и маленькой, что на смену шоку приходит немедленное желание ее защитить.