Одна из фигур отделилась от толпы и двинулась вперед, остальные выстроились клином за лидером, держащим в руках ружье. Отец упал на колени и, взяв пистолет двумя руками, прицелился в толпу. Все бросились врассыпную, все, кроме лидера.
Тот отшатнулся, а затем выстрелил из дробовика от пояса. С молодого деревца, стоящего в десяти футах перед Отцом, слетели все листочки. Припаркованные на левой стороне дороги машины покрылись вмятинами, а их стекла – паутиной трещин. Отец наклонил голову и почувствовал, как что-то ударило в висящий на груди рюкзак, обожгло живот и одно ухо, словно пирсинг без анестезии. Он пальнул в мужчину с дробовиком и промахнулся, поскольку тот отскочил к краю дороги, согнулся пополам, ругая себя, что выстрелил слишком рано.
Короткая передышка – от этого дерганья руками и ногами, таскания тяжелого тела, схватки в поту, заливающем глаза. Он мог бы побежать дальше по дороге и найти укрытие за низкой стеной, но если остальные преследователи где-то рядом и он попытается подняться выше на холм, то в любой момент окажется в самой гуще врагов. Дома с террасами стояли по обе стороны дороги, и тому типу с дробовиком нельзя было позволить стрелять в этом цементном колодце, который напоминал теперь «воронку истощения», сулящую смерть.
Отец встал, сунул багровую руку под мышку, пошатываясь, перешел на узкий тротуар, затем потрусил вниз по холму мимо припаркованных машин, туда, где из-за крыльев и бамперов выглядывала толпа. Двое уставились, разинув рот, на ковыляющего к ним Отца, пораженные его дерзостью. Остальные пригнулись либо обратились в бегство. Из-за домов у него за спиной, из садов, из которых он только что выбежал, прибывало подкрепление. Они тяжело дышали, как старые фермерские лошади, на которых пахали землю.
Вдали завывали сирены. Может, у «Коммодора», а может, где-то дальше, где случился другой кипиш.
На ватных ногах Отец, наконец, добрался до того места, где видел типа с дробовиком. Тот быстро выскочил из укрытия между коричневой машиной и желтым мусорным контейнером, оставленным ржаветь у обочины. Поднялся из пыли, сыпля ругательствами – красный веснушчатый монстр в старой спортивной куртке с мясистыми плечами и руками, напоминающими красные клубни. Его багровое лицо сочилось потом из-за нервов и усилий, потраченных на преследование добычи. Этот тип знал, что все будет решено сейчас, в считаные секунды, и вскинул двустволку.
Отец выстрелил ему прямо в рот практически в упор. Он сделал это не думая. Просто дал испуганному и раненому зверю, сидящему у него в голове, прицелиться и спустить курок с расстояния, с которого невозможно промахнуться. Здоровяк отшатнулся, выронив дробовик. Тот зазвенел об асфальт словно будильник, возвещающий, что пора остановить это варварство. Тип упал на колени, затем на лицо, руки какое-то время шевелились возле головы, после чего обмякли.
Отец перешагнул через широкую подрагивающую спину и попытался подобрать дробовик, но его причудливо распухшая рука не смогла бы поднять и ложку. Дробовик был старым, со сломанным деревянным прикладом. Возможно, раньше принадлежал какому-нибудь фермеру или стрелку по глиняным голубям, но попал в не те руки, как и все вещи, способные причинить вред. Отец ногой забросил дробовик под припаркованную машину и, пошатываясь, побрел посреди улицы прочь. Если он не сможет добраться до боковой дороги, то окажется в ловушке.