Он оторвался, щелкнул ремнем безопасности, удерживающим меня. Опять посмотрел в мое запрокинутое лицо, выдохнул:

— Сейчас хочу. Пиздец, как хочу!

И я только стоном подтвердила свое согласие. Пусть сейчас, пусть как хочет. Только чтоб не останавливался. Только чтоб трогал и дальше так же, нежно и грубовато, не особо осторожничая, но слушая меня, мои стоны, мои вздохи, шепча что-то на ухо мне в перерывах между поцелуями. Я не хотела, чтоб останавливался. И я бы не остановила.

Аслан остановился сам.

Замер, прижавшись ко мне, выравнивая дыхание. Со стоном оторвался, откинулся на спинку сиденья, нашарил сигареты. Пальцы у него подрагивали.

Я посидела немного, ошарашенная произошедшим, еще не веря, что его руки уже не на мне, что его губы не пробуют меня на вкус везде, где ему захочется. А потом тоже откинулась назад, заново учась дышать. Без его кислорода в моих легких.

Я не понимала, что произошло, почему он остановился, почему не захотел продолжить, когда я уже готова была сама.

— Ты прости, я, как тебя вижу, зверею просто… — пробормотал Аслан, глубоко затягиваясь, потом глянул на меня коротко и опять отвернулся, произнес дрогнувшим голосом:

— Ты… Застегнись, пожалуйста, а то я, бля, не уверен, что…

Я в недоумении оглядела себя, и, пыхнув щеками еще сильнее, чем до этого, принялась приводить в порядок блузку, оказывается, расстегнутую на груди и не скрывающую простенький спортивный лифчик, потом кофту, полы которой вообще потерялись под дубленкой, а затем и саму дубленку, до того, как я села в машину, плотно запахнутую и завязанную поясом. Как он умудрился это все на мне расстегнуть за время поцелуя, что я даже и не заметила, не поняла ничего — загадка. Хотя, с его опытом…

Тут у меня что-то кольнуло резко. Может, поэтому не стал продолжать? Не понравилось то, что увидел? Конечно, у него такие девушки были… Я сама лично парочку звезд, которых он катал на своей навороченной тачке, да и не только на тачке, наверно, знала. Куда уж мне. Заучке глупой. Раскатала губу. Захотела. А он раздел, глянул, и все. Запаковывайся, конфетка, обратно, я тебя не хочу.

Почему-то обиделась, хотя, по-хорошему, радоваться бы мне, дурочке, что все закончилось так рано и без ущерба для меня. А вот не радовалась. Злилась и обижалась. До слез прямо. Невыносимо стало с ним сидеть в таком замкнутом пространстве, дернула ручку двери, заблокировано.

— Ты чего делаешь? — Аслан наблюдал за моими истерическими дерганьями с нескрываемым удивлением.

— Я хочу выйти!

— Куда?

— Домой! А ты давай, езжай по делам. Других девочек катать.

— Ты — дура?

Ах, он еще и оскорбляет! Опять мы вернулись к издевкам! Стало еще больнее.

— Сам дурак! Давай своих фитоняшек окучивай, а ко мне чтоб не подходил, ясно?

— Ясно.

Аслан выкинул сигарету и вырулил из проулка. И развернулся в сторону пригорода. Я, перестав дергать ручку, просто злобно смотрела на него, даже не думая спрашивать, куда это он намылился. Все равно, судя по настроению и злому лицу, не скажет. Только самолюбие свое в очередной раз потешит, гад! А вот фиг ему! Пусть только остановится и выпустит.