Ну и дома, с мамой и отчимом, а малявкой даже на кремлевской елке побывал, правда не в сам Новый год, конечно же, но впечатлений хватило.

Но никогда не испытывал того, что переживал в маленькой хрущевской двушке, с простым и стандартным праздничным столом с оливье, курицей с яблоками и советским шампанским.

Потому что не важно, где отмечать. Важно, с кем. И плохо, что я так поздно это понял. И хорошо, что все-таки понял.

Я смотрел в сияющие глаза маленькой скромной девочки, сидящей напротив и так мило, так заводяще смущающейся, и не мог утерпеть, чтоб в очередной раз губы не облизать. Как-будто на них все еще оставался ее вкус.

Мягкий и сладкий. Такой, черт! нежный, что при одном воспоминании рот слюной наполнялся. И приходилось спешно сглатывать и маскировать свою звериную сущность едой или выпивкой.

И думать о том, что я, конечно, молодец, тут без вопросов. Потому что сдержался днем, не стал доводить дело до финала, как хотел. Но дурак. Потому что не стал доводить дело до финала, хоть и хотел.

И теперь вот член очень мне за это благодарен. И мозги явно не на месте до сих пор. Сперма, наверно, туда ударила. И надо бы что-то делать с этим. Потому что, еще чуть-чуть, и наброшусь ведь на ничего не понимающую заучку, прямо тут, в маленькой хрущевке, на глазах у ее бабули. И это будет фиаско, братан…

А все почему? А все потому, что надо все делать вовремя! И доводить дело до конца! Но нет, мы же благородные, мы же теперь, бля, правильные! Нельзя же, такую маленькую, такую невинную… Вот так, сразу. Надо, чтоб привыкла, приучилась хоть немного.

Надо, чтоб сама захотела. Сама попросила. Потому что именно тогда, я был уверен в этом, будет кайф. Именно такой, какого дико хотелось. Настоящий, чистый, без примесей. Который в голову бьет и отключает сразу. Который на двоих делится, умножаясь. И даже не вдвое умножаясь!

Но для этого нужен не испуг в ее глазах, не ожидание боли. Не настороженность. А желание. Хотение. Одержимость.

Я, несмотря на то, что к своим восемнадцати баб перетрахал полно, и даже с огромным удовольствием, того, что испытал, когда свою скромную заучку целовал туда, куда и надо целовать нежных девочек, никогда прежде не переживал. И здесь, конечно, круто было то, что вообще позволила, хоть и зажималась немного вначале. И круто было пробовать ее на вкус, как мякоть фрукта сочную, сладкую-сладкую.

Но самое крутое было не это.

Не только это.

Самой крутой была ее отдача. Эта дрожь, эта вкусная неуверенность, это непонимание того, что происходит, своей реакции на мои ласки, полное отсутствие осознания, когда тело само выдает ответ на прикосновения, когда заставляет мозг задурманиться. И отпускает происходящее. И стонет, так естественно, так сладко, и дрожит, и течет, бля, течет, и кончает так, что себя реально богом чувствуешь. Потому что ты это сделал, ты это вызвал, из-за тебя такое! Да после такого секса самооценка реально в космос улетает! А, учитывая, что и так не низкая была, то вообще…

И, самое главное, я понял, что на это легко подсесть. Именно на такую реакцию. Чистую, незамутненную прежним опытом.