. А потом стыдно показалось правдочку рассказывать, вот я и придумал про страх без причины…

– Ну вот и молодец, что правду рассказал, – самым дружеским тоном сказал ему Минаев. – Может, и про то утро правду расскажешь, коли уж пошел разговор по душам? Что-то плохо мне верится, что тебя к тому месту какая-то неведомая сила потянула, «как на вожжах». Не верю я и во всякие неведомые силы, знаешь ли… Не бывает их, давно живу, но ни разу не встречал… Может, и тут есть вовсе даже ведомая причина? Коли уж у нас пошел мужской разговор…

На сей раз Стах молчал гораздо дольше, понурив голову и угрюмо колупая босой ногой траву под ногами. И вдруг, словно решившись на что-то, резко вскинул нечесаную голову:

– А ругаться не будете?

– Кто ж за правду ругает, чудило? – мягко сказал Минаев. – За правду, наоборот, хвалят…

– Не за всякую, – понурился Стах.

Не по годам рассудителен был парнишка. Оно и понятно: год за три… Двенадцать ему исключительно по арифметическому счету годов, который частенько в расчет не берется…

– Когда как, – сказал Минаев. – Я сейчас в таком положении, что за всякую правду готов хвалить. Смекаешь?

– Не просто дам пострелять, – сказал я. – Полную обойму из автомата выпустишь, и из пистолета тоже.

Глаза у него загорелись – все-таки в некоторых отношениях оставался двенадцатилетним мальчишкой.

– Правда?

– Слово офицера, – сказал я. – Что бы ты ни рассказал.

– А дело было так… – начал Стах медленно. – Еще вечером, когда они только со свадьбы ушли, дядя Рыгор зашел к Бобренкам, где на постое стоял, и вынес оттуда свой военный плащ…

– Плащ-палатку? – подсказал я.

– Не знаю, как по-вашему, по-военному называется… Большой такой, длинный, без рукавов, с каптуром[14]. Свернул его и под мышку взял, и пошли они прямиком за деревню, вдоль речки, лесом. – Стах на миг отвел глаза. – Ну, мне ж не два года по третьему, сразу догадался, зачем парень такую штуку берет, если с девушкой в лес собрался. Коли уж обещались не ругать… Вот мы с хлопцами и хотели посмотреть рано утречком, вдруг они еще там… Ну, и увидели… Я сразу к вам побежал, в окно затарабанил… Вот и вся правдочка. Ругайте теперь, коли хотите…

– Ну что ты, – сказал Минаев все так же мягко. – За полезную правду не ругают. А правда твоя как раз полезная, ты мне очень помог, за что тебе мое искреннее человеческое спасибо. И вот что еще, Стах… У дяди Рыгора была при себе фляжка с самогоном? Прихлебывал он из нее на ходу?

– Никакой у него фляжки не было, – уверенно сказал Стах. – Может, и была, но не доставал он ее ни разу и не прихлебывал. Светло еще было, мы б обязательно увидели…

– А как по-твоему, сильно он был пьян?

– Да не так чтобы очень, – сказал Стах. – И не шатался, шел твердо, и говорил связно, все время что-то рассказывал. Я не слышал, что, но веселое явно – Алеся смеялась то и дело…

– Ну что ж, – сказал Минаев, встал и потрепал его по плечу. – Еще раз спасибо, помог ты мне здорово. Ну, не будем тебя от домашних дел отвлекать, поедем, пожалуй. А насчет танка и стрельбы дядя Рыгор потом с тобой договорится. Верно?