Юсупов решительно, на правах хозяина, сказал:

— Нет, господа, честь рассчитаться со злодеем предоставьте мне — пулю ему!

Пуришкевич вспоминал: «Не прошло и пяти минут с момента ухода Юсупова, как раздался глухой звук выстрела, вслед за тем мы услышали продолжительное: «А-а-а!» — и звук грузно падающего на пол тела.

Не медля ни одной секунды, все мы, стоявшие наверху, не сошли, а буквально кубарем слетели по перилам лестницы вниз…»

Распутин лежал на шкуре белого медведя. При свете свечей Юсупов с чувством ужаса перед сделанным вглядывался в лицо старца. Однако, рисуясь перед товарищами по преступлению, презрительно произнёс:

— И этот простой мужик правил государством! Нас Государь не желал слушать, а внимал речам простолюдина, необтесанного мужлана.

Аристократы не могли простить Распутину именно того, что был он мужиком. При этом забывали, что тот хоть и мужик, да вовсе не простой.

Доктор Лазаверт деловито осмотрел жертву, пощупал руку у запястья, уверенно, со знанием дела сказал:

— Пуля пробила сердце, наружу не вышла. Внутреннее кровоизлияние. Пульса нет. Он мёртв! — И доктора стошнило на ковёр.

Как и водится у уголовников, подельщики побежали наверх — отмечать выпивкой злодеяние и заметать следы. Дальше слово главному убийце, Юсупову:

«За разговором появилось вдруг во мне смутное беспокойство. Неодолимая сила повела меня в подвал к мертвецу.

Распутин лежал там же, где мы положили его. Я пощупал пульс. Нет, ничего. Мёртв, мертвей некуда.

Не знаю, с чего вдруг я схватил труп за руки и рванул на себя. Он завалился на бок и снова рухнул.

Я постоял ещё несколько мгновений и только собрался уйти, как заметил, что левое веко его чуть-чуть подрагивает. Я наклонился и всмотрелся. По мёртвому лицу проходили слабые судороги.

Вдруг левый глаз его открылся… Миг — и задрожало, потом приподнялось правое веко. И вот оба распутинских зелёных гадючьих глаза уставились на меня с невыразимой ненавистью. Кровь застыла у меня в жилах. Мышцы мои окаменели… Так и застыл я в столбняке на гранитном полу».

А дальше… Дальше, по признанию Юсупова, случилось нечто невероятное. Мёртвый Распутин вскочил на ноги. Выглядел он жутко. Рот его был в пене. Со страшным криком он бросился на своего убийцу, пытаясь дотянуться до горла и задушить его. Изо рта потекла кровь.

Началась борьба. Убийца с громадным трудом вырвался из железных объятий Григория Ефимовича, оставив у того в руке свой оторванный погон. Юсупов бросился за подмогой к друзьям-приятелям.

Когда убийцы прибежали на место преступления, то не поверили глазам: необъяснимым образом Распутин поднялся по винтовой лестнице. Теперь он стоял у потайных дверей, ведших во двор. Юсупов чувствовал: разум вот-вот оставит его. Но не одумался, не раскаялся. Он нервно крикнул:

— Дверь на крепком запоре, сам замок снаружи вешал. Не уйдёшь…

И вдруг преступники остолбенели: едва Распутин коснулся дверцы, как та, словно по волшебству, сама раскрылась. Распутин бросился в ночную темноту. Он бежал по рыхлому снегу вдоль ограды.