Убийцы бросились за ним.

Распутин, обернувшись, сильным голосом крикнул:

— Феликс, Феликс, всё скажу царице!

Пуришкевич бежал с револьвером в руке. Два раза он стрелял — и оба раза мимо. Распутин уже почти выскочил на набережную, где убийцы стрелять поостереглись бы — рядом полицейские. Но пуля Пуришкевича в последнее мгновение достала старца. Один из самых загадочных и удивительных русских людей упал возле открытых ворот.

За Пуришкевичем несся Юсупов, держа в руках гирю от Маклакова.

Сиятельный убийца вспоминал об этом так: «К мертвецу меня тянуло, точно магнитом. В голове всё спуталось. Я вдруг точно помешался. Подбежал и стал неистово бить его гирею. В тот миг не помнил я ни Божьего закона, ни человеческого. Пуришкевич впоследствии говорил, что в жизни не видел он сцены ужаснее».

Тело убитого бросили на пол авто, а на труп приказали сесть солдату: «Для маскировки!» Подходящую прорубь облюбовали ещё днём.

Авто рвануло по набережной. Юсупов громко стонал:

— Какой ужас, какая жалость!

Решительный Пуришкевич обнял его за плечи:

— Не стоит тужить о Распутине!

Юсупов с досадой возразил:

— Да я не об этом гаде, а о своей собаке! Я вынужден был пристрелить её и положить на том месте во дворе, у ворот, где снег окрасил кровью старец, мать его! Сделал я это на тот случай, если наши Шерлоки Холмсы всякие, вроде Соколова, попав на верный путь расследования, ну… чтобы сбило их.

В этот момент автомобиль подпрыгнул на дороге. Лежавший в ногах труп Распутина вместе с солдатиком подпрыгнул вверх.

Юсупов с ужасом выругался:

— Фу, этот чёрт напугал меня! И после смерти не успокаивается.

Даже Пуришкевич признался: «Я чувствовал, как по мне пробегала нервная дрожь всякий раз, когда на ухабе моего колена касался мягкий и ещё не успевший, несмотря на мороз, окончательно застыть отвратительный для меня труп».

Знали бы злодеи, что это не был «труп», — Распутин был ещё живой!

Великий князь Дмитрий, сидевший за рулем, въехал на мост. Затормозил возле перил с левой стороны. Внизу, в глубокой темноте, чернела полынья. Торопливо вытащили Распутина, постоянно трясясь от страха быть схваченными, раскачали старца и с силой швырнули в полынью.

— Ах, что мы натворили! — заскрипел зубами Пуришкевич. — Мы забыли цепями привязать к трупу гири. Ладно, швыряй их в воду. А это что? Бот Распутина, с ноги соскочил! Туда же и его…

Юсупов плачущим голосом умолял:

— Скорее, скорее! Что вы, господа, копошитесь? Сейчас нас схватят…

Авто рвануло, подпрыгивая на ухабах неровной дороги. Когда проезжали мимо Петропавловской крепости, авто заглохло. Лазаверт открыл капот, стал прочищать свечи.

Юсупов весь трясся от страха:

— Боюсь, всем нам сидеть в этой тюрьме! Ведь это предзнаменование, что тут сломались… Это всё он, старец! Долго нам с того света вредить будет.

Пуришкевич и Лазаверт, заметая следы, уже на другой день в санитарном поезде отправились на фронт. Хотели бежать из столицы и другие злодеи. Юсупов и Дмитрий уже примчались на вокзал, чтобы ехать в Крым. Но на поезд они не были допущены военным патрулем. То был приказ Императрицы.