— Sitis! — выдохнул он мне в лицо.

Я ахнула, скорее от неожиданности и непонимания. Покачнулась и схватила руку парня, чтобы не упасть. Он сжал ладонь, удерживая меня. Глянул на наши соединенные пальцы, тяжело перевел дыхание.

— Sitis, — почему-то повторила я.

— Что? — неверяще произнес он. Прижал руку в перчатке к горлу, тяжело сглотнул. — Ты отразила заклинание? Вот только… Да чтоб тебя!

Я хотела узнать, что происходит. И что все это значит. И какое заклинание ко мне только что применили. И даже как я могла его отразить, если учесть, что никакого экрана у меня в помине нет…

Но не успела произнести ни звука.

Вандерфилд рывком притянул к себе и поцеловал. Смял губы, лизнул жадно. Подхватил под ягодицы, усаживая на стол и раздвигая ноги. Вклинился между моих бедер, натянув ткань платья, прижался. И все это в один миг, продолжая ласкать языком и не давая даже вздохнуть, не то, что подумать…

Впрочем, думать мне почему-то совсем не хотелось. Внутри меня поселился проклятый огнезмей, он вспыхнул внизу живота, а потом растекся жаром по венам. Дышать стало нечем, сухое горло требовало влаги. И почему-то не воды, а поцелуев… Его поцелуев. Вандерфилд выругался. Надо же, а я думала, аристократишка не знает слов из лексикона работяг Котловины. Но от грязных словечек стало лишь жарче нам обоим. Я даже не поняла, когда Эш успел расстегнуть пуговички на моем вороте, лишь выгнулась от прикосновения горячих пальцев. Как-то плохо соображая, я уперлась ладонями в грудь парня, сама не понимая, что хочу сделать. Оттолкнуть? Или нет?

Он втянул воздух и закинул мои ладони себе на шею, безмолвно приказывая обнять. Пальцы легли на стриженый затылок, зарылись в жесткие светлые волосы… Эш повторил зеркально — запустил пальцы в мою прическу, снял заколку, отбросил, растрепал пряди. Обжигающий кожу рот скользнул по шее вниз — влажно и так дико, так чувственно. И снова вверх — к губам, оставляя тянущее чувство предвкушения и желания…

— Проклятье… — он дышал с трудом — хрипло, рвано. Лаская мою грудь сквозь ткань, дергая оставшиеся пуговички. — Ты мне мозг сносишь…

Вжался в мои бедра — лихорадочно, сильно. Руки, наконец, справились с подолом и ладони легли на ягодицы. Чулки я не надела, решив, что в здании академии достаточно тепло. И сейчас от прикосновений к обнаженной коже стало нечем дышать. Кожаная перчатка на правой руке Эша почему-то ощущалась прохладной, и это создавало возбуждающий контраст с горячими пальцами руки левой.

Эш мучительно сглотнул сухим горлом. Оторвался с трудом.

Я видела, как бьется жилка на его виске, как проступают от возбуждения вены на шее, как расширяются зрачки, уничтожая летнюю зелень глаз.

И снова вжался, словно покоряясь неизбежности.

Но краткого разъединения хватило, чтобы ко мне вернулся разум. Или не вернулся. В выжженном огнезмеем организме бурлило что-то запретное и неподдающееся контролю. Но задери меня исчадие бездны, что я творю? Это же белобрысый гад. Да я же ненавижу его. Правда, мои действия как-то этому противоречат…

Дернулась, выворачиваясь из сильных рук.