Копаться в себе с целью прояснить этот вопрос он, конечно, не стал. Больно надо!

– Первый контрольный буй дает промежуточные результаты, – вслух сообщил корабль. – Продублировать их для экипажа?

– Только не голосом. Выведи на стенку.

Теперь Цезарь мог целиком сосредоточиться на пилотировании. Список длинный; пока Ной с Ипатом будут читать его, они не станут мешать пилоту, а там придет и время ухода в нырок. У каждого на борту должно быть хоть какое-нибудь занятие.

– Идем седьмыми, – констатировал Ной. – Впереди сурраханский экипаж на «Империи». За ними «Синяя молния» с Цельбара. Потом эти, как их… на «Земле Изначальной»… надо же, как назвали корабль… Угу… Ага…

– Сильные противники? – озабоченно спросил Ипат.

– А то! Фавориты!

Ипат на секунду прижался головой к стене рубки – надо думать, желал узнать у корабля, что такое фавориты и чем они отличаются от фосфоритов. На стене рубки тем временем загорались все новые и новые строчки.

Когда строк набралось уже порядочно, Ной вдруг ткнул пальцем в одну из них, а Ипат, прочтя, не поверив и снова прочтя, вдруг вскочил и, размахивая кулаками, разразился незамысловатой крестьянской бранью.

Строка скупо сообщала: «59-е место: “Призрак”, капитан Ларсен».

Цезарь тоже взглянул на строку, клацнул зубами и промолвил:

– А я и не знал, что его корабль зовется «Призраком»… Э, погоди, может, это еще не наш Ларсен!..

– Конечно, не наш, – невозмутимо ответствовал Ной. – Он свой собственный Ларсен. Но это тот самый Ларсен, которого мы знаем.

– Брось придуриваться!.. Ты-то откуда это знаешь?..

– Знаю.

Сказавши это, Ной отвернулся, и Цезарю расхотелось выспрашивать, откуда Ной знает то, чего не знают другие. Все равно ведь не ответит – или наврет с три короба. А Ипат, помрачнев и почернев, откашлялся и промолвил негромко, но веско:

– Мы должны выйти из гонки.

Если я не стану ни торговцем, ни объездчиком юных звездолетов, ни космическим разведчиком каким-нибудь, то обязательно подамся в гонщики. Это дело как раз по мне. Едва «Топинамбур» сообщил мне, что уже третий аутсайдер ушел в большой прыжок, не достигнув рекомендованной зоны, как я сделал то же самое. Рисковать так рисковать. Очень уж мне хотелось разогнать корабль как следует, да только нельзя было раньше времени переполошить народ. Тащиться, однако, тоже не хотелось. Вот я и велел кораблю нырнуть – просто так, чтобы не скучно было.

Ипат бурчал мне насчет осторожности. А я как раз и осторожничал, хотя только потом это понял. Со стороны мое поведение в гонке выглядело обыкновенной попыткой неудачника наверстать упущенное на свой страх и риск. Примерно как сигануть с разгона через придорожную канаву, удирая от полиции на угнанной самодвижущейся повозке. С той только разницей, что сейчас у меня была не какая-то там повозка, а любимый мой «Топинамбур», оснащенный двумя с половиной подарками светоносного!

Тут и выплыла на свет моя первая оплошность. Другой звездолет вынырнул бы в нормальное пространство черт знает где от трассы гонки, а «Топинамбур» попал точно туда, куда надо, и сразу вырвался в лидеры. Этого мне только не хватало! Рано! И я велел кораблю идти по трассе ни шатко ни валко, и пускай придумает какой-нибудь сбой в своих биосистемах, чтобы всем со стороны было видно.