Возможно, личные капризы Леопольда CCXXVIII сыграли в этом деле десятую роль; настоящая же интрига заключалась в том, выиграет ли император еще один раунд долгой борьбы с некогда всесильными торгово-промышленными кланами, очень неодобрительно смотрящими на усиление монаршей власти, или будет вынужден отступить. Контроль над «Звездой жизни» усиливал позиции императора как ничто иное.

Некоторые исторические источники из числа официально признанных недостоверными прозрачно намекали на то, что в деле установления контроля над управляемым планетоидом не обошлось без молниеносной десантной операции, завершившейся полным успехом, – но не будем повторять сплетни. Что минуло, того уже нет, важен факт, и незачем гадать о его причинах.

А факт был таков: с тех пор один раз в году «Звезда жизни» запускала свою невероятной мощности силовую установку и направлялась к Сурраху. К ужасу и радости жителей прибрежных городков: к ужасу – потому что городки порой сносило приливами, к радости – ибо очередной император по традиции щедро компенсировал потери. Потерпевшим с лихвой хватало и на постройку новых домов, и на безбедную жизнь до следующего прихода искусственного спутника. Прописаться в таких городках мечтал весь средний класс Сурраха, но это было почти невыполнимо. Такое право даровалось победителям гонок, но мало кто из них соглашался поселиться в глухой провинции у моря, даже если эта провинция – столичная. Звезды не отпускали…

Это и многое другое «Топинамбур» поведал нам красивым женским голосом во время последнего прыжка к Сурраху. Прыжок был долгий, все немного нервничали, история пришлась ко двору. Хоть отвлеклись немного. Семирамида даже загорелась идеей написать песню о «Звезде жизни» и стала напевать разные мелодии. Ипат был очень занят: нахохлившись, решал, правильно ли он поступил, согласившись на гонку, пение ему мешало, и он не очень вежливо попросил Семирамиду заткнуться. Дело запахло истерикой. Но тут мы вышли из прыжка, причем даже ближе к планете, чем я предполагал.

– Что, уже? – встрепенулся Ной, глядя, как Семирамида набирает воздух в легкие.

Глядя на то же самое, я сказал, что да, уже, и принялся выбирать: холодный душ или сон? Но потом сообразил.

И велел «Топинамбуру» сделать стены прозрачными! Из пяти восторженных выдохов выдох Семирамиды был самым громким, что и неудивительно. Зрелище было потрясающее! Огромный светящийся шар «Звезды жизни» затмевал собой даже столичное сияние Сурраха. А к шару со всех сторон, как мошкара на светильник, слетались сотни кораблей всех мастей и пород. Корабли пристыковывались к поверхности шара, облепляя его, но сияние не угасало. Многое я уже успел в космосе повидать, но тут у меня аж челюсть по ключице стукнула.

Первым опомнился Ной:

– Что, Цезарь, вот бы такую махину угнать? Сдюжишь?

– Обалдел? – От возмущения я даже клацнул зубами. Но тут же сообразил, что Ной специально подначивает – старается себя из шока вывести, ну и меня заодно. Уж такая у него манера, а я, собственно, и не против.

– И что нам дальше делать? – Восхищение Ипата длилось недолго. Прошло оно и кануло, а крестьянская сметка не вернулась. Скис командир, увидев этакое светящееся чудо, ощутил себя мелкой мошкой, и вопрос его прозвучал жалко.