Я продолжаю смотреть в темноту. Нет, ты должен решиться, должен попытаться добраться до поврежденного места артерии и зашить отверстие в сосуде. По крайней мере, ты должен попытаться добраться до верхней точки подключичной артерии и в крайнем случае перевязать ее.

Я выпрямляюсь с решительным видом: я буду оперировать. Медленно иду по темному коридору и распахиваю двери клуба. Все изумленно смотрят на меня, разговоры стихают.

– Господа! Я буду оперировать раненого. Завтра утром, ровно в семь часов, если ночью не случится ничего непредвиденного.

Затем я обращаюсь к Нильсону:

– Нам нужна операционная группа, группа переливания крови и опытный анестезиолог. Кроме того, может понадобиться респиратор. У нас есть респиратор?

– Нет, – отвечает Нильсон.

– Тогда нужно соорудить самим что-нибудь наподобие водяного клапана. Господин аптекарь, я прошу вас помочь. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь другом.

От возбуждения я проговариваю все это стоя. И только теперь присаживаюсь к коллегам за длинный стол. Мы начинаем болтать просто так, ни о чем, как фронтовые приятели.

Пролетает беспокойная ночь. Пулеметная пальба на линии фронта усиливается. Никто не может уснуть. В госпитале шумно: подвозят новых раненых. Ранним утром, еще до восхода солнца, в соседнем помещении слышится возня и шорох: санитары готовят операционную. Начинается день.

27 сентября 1941 года. Около семи утра мы встречаемся с врачами. Ночью пациенту сделали переливание крови, которое он хорошо перенес. Другие доноры наготове. Мы отправляемся в операционную к нашему больному. Еще раз тщательно его осматриваем. Из раны под ключицей кровь сочится намного сильнее, чем вчера вечером, – непрерывно стекает тоненькой струйкой по коже. Кровяной сгусток продвинулся вперед. Это вызывает тревогу. На этот раз я особенно внимательно проверяю подключичные впадины с обеих сторон. Различие едва заметно. По глубине они почти одинаковы. Очень важное открытие, так как с правой стороны вверху я должен обезопасить большую плечевую артерию.

– Нильсон! Я собираюсь действовать в соответствии с классическим методом. Разрез над правой ключицей и ее распиливание. Затем мы находим подключичную артерию прямо в пространстве между лестничными мышцами,*[17] зажимаем ее и только потом приступаем непосредственно к аневризме и повреждению. Если получится, наложу на сосуд шов.

Он кивает. Рядом с таким человеком поневоле успокаиваешься.

Наш пациент уже получил дозу морфия. Он засыпает. Очень осторожно один из наших ассистентов начинает вводить его в общий наркоз. Мы затихаем и стараемся не двигаться и не кашлять, избегаем любого возбуждения, которое может привести к опасным последствиям. Наконец спящего раненого вкатывают в операционную, укладывают в полусидячем положении и крепко пристегивают ремнями. Шейно-плечевую область справа моют, обеззараживают йодом. На левое плечо накладывают манжету для измерения кровяного давления. На столик анестезиолога на всякий случай ставят импровизированный респиратор. Мы все накрываем тканью, непокрытой остается только зона операции. Водружается прожектор, яркий свет падает на белые простыни и ослепляет нас. Затем Нильсон заклеивает рану, чтобы не мешало кровотечение. Он ассистирует мне в качестве первого помощника, я стою справа от пациента, а он напротив меня, слева от него – второй ассистент. Вокруг нас располагаются группа переливания крови, анестезиолог и несколько помощников. Нашлись и зрители. Все готово.