— А чего там! — Пожал плечами Реутов. — Сбросил вас, дотянул почти до Актау, запустил часовой механизм, изменил курс, включил автопилот…

— И сколько тебе было до берега?

— Километров пятнадцать я думаю…

— Меньше месяца назад…

— Помню, помню. — Спокойно согласился Вадим. — Тогда я еле половину ширины Невы одолел.

— Ну и что изменилось?

— Многое.

Реутов переждал, пока официант выставит перед ним заказ, и продолжил, излагая ту версию, которую решил «подарить» своим друзьям, потому что даже Полине он не мог — не имел права — сказать правду. И если подумать, правильно делал. Его правда могла стоить им всем головы, а Вадиму Полинина голова была слишком дорога, чтобы ею рисковать, да и своя теперь была не лишней.

— Марик, поверь! — Сказал он Гречу, глядя тому прямо в глаза. — Я ничего не скрываю. Нечего мне скрывать, потому что «папенька» мой не озаботился со мной объясниться, ни когда был жив, ни тем более после смерти. Оставил наследство, это да. Завтра поеду забирать «основные фонды», так сказать, но никаких объяснений. Чем он там занимался, куда завели его эти их малоаппетитные исследования, я, как не знал, так и не знаю. И думаю, никто уже не знает и не узнает. Никогда. Но факт, что-то такое он со мной тогда сделал, а то, что он кое-что знал и умел, ты на собственной шкуре убедился, не так ли?

— Так, — подтвердил Греч, помнивший — невозможно такое забыть — как подействовали на его организм никому не известные стимуляторы Хутуркинова-старшего.

— Ну, вот, — кивнул Вадим. — А завтра, если я его правильно понял, мы получим и еще кое-что. Но не спрашивай меня, что это и откуда. Оттуда! А до Актау я доплыл, как не фиг делать. Устал, конечно, но не так что б смертельно. Вылез на берег, достал из непромокаемого мешка рюкзачок легонький, трусы, майку и спортивные тапки и побежал… Ну, а дальше адресок у меня был — папенькины контакты, понимаешь ли — и ждали меня, так что все прошло, как по маслу. А вы как?

— А что мы?! — Махнул рукой Греч и отпил из стакана. — Ты же знаешь. Я выпрыгнул первым, остальные за мной. Риск был только с Зоей — она с парашютом никогда не прыгала, но Давид ее очень аккуратно приземлил. Ну, а Вероника такая легонькая, что я лишнего веса даже и не почувствовал. Нас, правда, ветром снесло немного, так что к машинам потом пришлось часа четыре выбираться, да все буераками. Но зато местность дикая, и свидетелей там не было. А потом все по расписанию.

— Ну, и, слава Богу! Выпьем! — Предложил Вадим.

— Да я как-то и без тостов уже часа два тут… пью.

— Марик, перестань мучаться дурью!

— Да не мучаюсь я! — Отмахнулся Греч. — Решил, значит, решил.

— Скучаю я, — признался он через мгновение. — Даже сам не ожидал. Но… скучаю.

— Я тоже, — поддержал друга Реутов. — Вот за них и выпьем. За наших женщин!

— С удовольствием!

Разумеется, в номерном банковском сейфе не оказалось ничего такого, что могло пролить свет на историю жизни и на личные тайны Булчана Хутуркинова. «Папенька», как доподлинно знал теперь Вадим, был тертый калач, и в предусмотрительности ему не откажешь. Вадим провел в хранилище «1-го Коммерческого банка Брюгге» два часа, разбираясь с бумагами и вещами, составлявшими значительную часть таким странным образом доставшегося ему наследства. Выходило, что господин Хутуркинов сумел предугадать будущее, хотя, знай, Реутов с самого начала то, что знал его родитель, тоже, вероятно, смог бы сделать пару-другую верных предсказаний. Однако, сидя теперь в клиентском кабинете на глубине десяти метров ниже уровня городских мостовых, Вадим обо всем этом не думал, и думать не собирался. Сделанного не воротишь, а про папеньку он все уже для себя понял.