Я хотела молчать назло, но моего самообладания хватило ровно на несколько секунд.

А потом…

Я медленно натягиваю одеяло на голову и погружаюсь в темноту.

«Надеюсь, ублюдок, я кричала достаточно громко…»

Хочется поспать еще, но дверь комнаты без стука открывается и на пороге появляется женщина средних лет в черном костюме и белой рубашке с пуговицами на мужскую сторону. Вслед за ней входят еще двое — в серых форменных платьях и передниках.

Они только и ждут ее кивка, чтобы броситься наводить порядки: расшторивать окна, впуская в спальню яркий солнечный свет, подбирать брошенные не полу вещи Марата.

Женщина становится прямо передо мной, долго смотрит, как будто чего-то ждет, потом поджимает губы и голосом ученого страуса представляется:

— Меня зовут Агата Эдуардовна. Я управляющая в этом доме.

Приподнимаюсь на локтях, следя за тем, чтобы одеяло было крепко зажато под подмышками. Марат… Он просто уничтожил меня, и я выключилась до того, как подумала о пижаме.

— Я — Анфиса, — называю свое имя и стараюсь, насколько могу, приветливо улыбнуться. — Рада знакомству, Агата Эдуардовна.

Она не трудится ответить взаимностью.

— Хозяин отдал распоряжения. Вам нужно одеться и спустится к завтраку. А потом я покажу вам дом и расскажу, как здесь все устроено.

Хозяин? Отдал распоряжения?

Пока я спала мы тут что, вернулись в дремучее средневековье?

Наверное, я слишком долго перевариваю услышанное, потому что Управляющая выразительно покашливает, привлекая внимание и напоминая о своем присутствии. Когда кое-как заворачиваюсь в одеяло, чтобы выбраться из кровати, поднять с пола халат и пройти мимо женщины в ванну, она смотрит на меня взглядом надзирателя, пришедшего отвести приговоренного на его последний ужин.

Только у меня это завтрак.

Я еле-еле переставляю ноги.

Тянущая боль внизу живота заставляет то и дело привстать на цыпочки, хоть это ни разу не помогает. На ум всплывает сказка про Русалочку, которая получила пару ног взамен за вечное страдание чувствовать под пятками острые ножи. Наверное, мои ноги сейчас точно так же кровоточат, как и ее, только этого никто не видит.

Принимаю душ дольше, чем планировала. Никогда не любила долго сидеть в ванной, но сейчас это единственное место во всем доме, где меня никто не видит.

Но приходиться выбираться, потому что слишком поздно вспоминаю приказ Островского: никогда не закрывать дверь. А я снова закрыла. Просто по привычке. И потому что мне дико быть абсолютно обнаженной там, где меня такой может увидеть кто угодно. Любой, кому взбредет в голову просто нажать на ручку двери.

Когда снова выхожу в комнату, на кровати уже лежит темно-зеленая пара: темно-серое платье-карандаш строгого кроя с короткими рукавами и высоким воротом под брошь, и черный приталенный пиджак. Уверена, что все это абсолютно и безусловно дорого, но все равно мало чем отличается от выверенной в каждой детали униформы прислуги.

Сверху всего этого — белье и плотные чулки под пояс.

Хорошо, что к комнате прилегает отдельная огромная гардеробная, где пока ничего нет. Но зато я могу там спрятаться и переодеться, потому что Управляющая так и осталась стоять на том же месте, словно приколоченная к полу.