Подруга выдавила из себя улыбку. Она понимала, переживала за меня, но…

— Думаешь, я сейчас драматизирую? — я залпом допила остатки кофе. — Делаю из мухи слона? Полагаешь, глупо страдать столько лет из-за неудачного романа?

— А разве нет?

— Конечно да, — ответила я искренне.

И продолжила:

— Только все мы очень разные. Даже люди разные, что уж говорить о волшебных созданиях? Даже среди людей — там, где одна отряхнётся и пойдёт дальше, другая будет всю жизнь баюкать душевные раны. Меня после той истории словно изнутри выжгло, волшебство начало утекать, я едва не погибла. Спас переезд сюда и обнаруженный здесь источник.

Про источник Полли не поняла, но ей было не интересно.

У неё имелся другой вопрос, который всё хотела, только не знала, как задать:

— Так ты… не человек?

— И даже не человечка, — фыркнула я насмешливо.

А вообще мы это уже обсуждали, я ей говорила. Чуть больше года назад Полли довела до белого каления своим сводничеством, и… В общем, да, всё это подруга уже слышала. Сейчас я выступала на бис.

Мы помолчали немного, и Полли уточнила:

— Не человек, а кто?

— Слышала про Фею Желаний? — я улыбнулась, и даже эта беспросветная грусть отступила.

Подруга застыла на секунду и выдохнула:

— Да ладно! Серьёзно? Ами, ты не поверишь, но я знала!

Она аж подпрыгнула и вскочила. Пробежалась по лавке:

— Можешь верить, можешь нет, но я недавно размышляла о фее, и почему-то подумалось, что это ты. Вот подумалось и всё!

Полли запнулась, а я рассмеялась снова. Не «почему-то», причина очень проста — она знала, а заклинание забвения сродни уборке — сколько не три, а пятнышко хоть где, а останется.

К тому же, чем чаще это забвение применяется, тем хуже работает, а Полли глотала мою пыльцу несколько раз.

— Ами… а может тебе взять и пожелать, чтобы всё забылось? Чтобы мысли очистились, раны затянулись?

Я отрицательно качнула головой.

— Давай я для тебя загадаю? — встрепенулась Полли. — Ну если ты своё собственное желание исполнить не можешь?

Я снова помотала головой.

— Невозможно и бессмысленно. Не хочу забывать. Что было, то было, это моя жизнь, мой опыт.

— Да! — В Полли привычно проснулась оптимистка: — Но зачем держаться за плохое? Ты страдала, но теперь-то всё точно будет иначе. Ты ж теперь учёная! А мужчины… Вот знаешь, Грэм Эйнардс…

Ы-ы-ы!

Я сделала несложный пасс, слегка приостанавливая время и саму Полли. Сказала:

— Не хочу ничего менять. Меня всё устраивает. Я верю, что среди мужчин много добрых, хороших и порядочных, и искренне желаю им счастья. Но от меня пусть держатся подальше. Я сама по себе, и это не обсуждается.

— Как же ты не понимаешь, — продолжила упираться подруга.

Всё.

Я сунула руку в карман, подхватывая щепотку пыльцы, и сдула мерцающий порошок на Полли. Собеседница застыла, а я сказала:

— Этого разговора не было. Ты ничего особенного не помнишь. Твой день прошёл как обычно, а сейчас мы обсуждали рецепт печенья. Кстати, ты понятия не имеешь, кто такой Грэм Эйнардс. Ничего про него не знаешь и знать не хочешь. У тебя слишком много собственных, — это слово я подчеркнула, — забот, чтобы думать о такой ерунде.