Вот только командир последнего уцелевшего фашистского танка, как оказалось в следующую секунду, так не считал. Семидесятипятимиллиметровый бронебойный снаряд разбил двигатель, разворотив топливный бак. Второй вошел в борт башни. Солярка – не бензин, от первой же искры не вспыхнет, но уж коль загорится, полыхает жарко, хрен потушишь. Собственно, тушить разлившееся дизтопливо Мелевич и не пытался. Почти теряя сознание от чудовищного жара, он из последних сил вытаскивал через передний люк потерявшего сознание стрелка-радиста: находившиеся в башне товарищи погибли мгновенно. Он почти успел. Вот только в последний момент Васька Летунов за что-то зацепился штаниной комбинезона, намертво застряв в люке. А затем рванул порох в гильзах оставшихся в боеукладке унитаров, к счастью для мехвода, не вызвав детонации самих снарядов…
В себя Мелевич пришел в тыловом госпитале. Опять контуженный, с многочисленными ожогами – но живой. Как он туда попал, выяснилось позже – ему опять повезло, ночью на не замеченного фашистами танкиста в обгоревшем комбинезоне случайно наткнулась возвращающаяся с задания советская разведгруппа.
На военно-врачебной комиссии Мелевич, без особой, впрочем, надежды на положительный ответ, попросил отправить его в пехоту. Нет, младший сержант прекрасно знал, как отчаянно не хватает опытных, повоевавших танкистов. И если Родина прикажет, он, разумеется, вновь сядет за фрикционы и пойдет в бой. Вот только прежним он уже не будет – сломалось в нем что-то, надломилось. Анатолия пугала даже сама мысль, что снова придется забираться в пропахшее солярой, порохом и горячим маслом боевое отделение.
Председатель выписной комиссии, пожилой военврач первого ранга, пристально взглянув в его глаза, неожиданно согласился, подписав необходимые бумаги. И когда Мелевич вышел из кабинета, негромко пояснил удивленному коллеге:
– Мы в действующую армию должны опытных и обстрелянных ветеранов, способных повести за собой молодых бойцов, возвращать, а не смертников! Нельзя ему больше в танк лезть, в первом же бою и сам погибнет, и товарищей подведет. Сейчас как раз набор в морскую пехоту идет, там ему самое место…
Отстреляв больше половины ленты, младший сержант решил сменить позицию. Много ли фашистов полегло под его пулями, он не знал, однако даже не сомневался, что внезапно заработавший пулемет оказался для них весьма неожиданным и крайне неприятным сюрпризом. Оттого с левого фланга практически и не стреляют в ответ, видать, неплохо он его подчистил. Теперь бы еще с правым разобраться, ребятам помочь. Тут всех делов-то – переползти метров на десять в сторону, вон туда, где кустарник погуще и два близко стоящих дерева почти соприкасаются стволами, образуя природную амбразуру в полметра шириной.
Выстрелов бывший танкист не услышал, лишь ощутил несколько тяжелых ударов в спину и поясницу. Тело захлестнула боль, мгновенно отнялись ноги, во рту появился противный солоноватый привкус. Что это означает, Мелевич отлично понимал – вражеские пули пробили легкое, разорвав какой-то крупный сосуд. Попытался дотянуться до пулемета, но подскочивший егерь сильным пинком перевернул его на спину. В лицо Анатолия на миг уставился черный зрачок автоматного ствола, но стрелять гитлеровец не стал, экономя патроны. Закинув оружие за спину, потянулся к пулемету, без особой злобы буркнув: