Шурка тихо толкнул дверь. Храп колебался в воздухе, как звуковая завеса. В лунном свете блестели на столике флакончики. Темным холмом лежал спящий. Чернели веером окошки фотографий над его кроватью. Лысый венок казался скелетом какого-то круглого животного.
Шурка подошел к столу. Различил мутные буквы. Он тихо поднимал обложки, пока не разобрал: ПЕТЕРБУРГ.
«Простите меня, Иван Валентинович», – подумал. Потянул за корешок.
– Гр-хм!
Шурка замер. Сердце ударило четыре раза. А потом снова начали заводить мопед: гр-р-р-р, гр-р-р-р. Сжимая альбом обеими руками, Шурка вылетел, как сквозняк. Притворил дверь.
Сара уставилась на книгу, которую он прижимал к груди. Потом в его лицо. Во взгляде замешательство.
Шурку объял ужас: «Сара не знает». Нет, в сто раз хуже: «Ее кукла этого не умеет». Сглотнул. «Все равно. Попробую. Хуже не будет. Хуже – некуда». Зашипел:
– Дальше я сам.
Но Сара двинулась за ним к входной двери. Повернул замок. Дохнуло холодом. Шурка обернулся в проеме. Она отпрянула.
– Иди… Туда! В комнату! Спать!
И чтобы она не сомневалась, ринулся по лестнице. Но на площадке услышал: лопочут следом шаги.
Вот черт.
Он наддал ходу. Шаги тоже заспешили. Сухой треск шагов – пауза – опять треск по черно-серой клавиатуре ступенек. Как будто два пианиста состязались, кто быстрей. Некоторое время они не совпадали: когда Шурка бежал по лестнице, Сара пересекала площадку. Когда Шурка перепрыгивал через площадку, сильно хватаясь за перила рукой, Сарины шаги пересчитывали ступени. Споткнулись. Шурке показалось, потолок рухнул: загрохотало. Он замер. Сейчас очнутся в своих кроватях жильцы, захлопают все двери. Сара шлепнулась ему прямо под ноги. Шурке показалось, что ладони и колени ее зазвенели о пол.
Получив фору, он мог бы вылететь наружу. И ищи свищи.
Не выдержал. Поволок за руку вверх, помог подняться.
– Ну ты даешь. Раззява. Весь дом перебудила.
Отряхнул ей колени. Потом ладони. Они так и застыли, как приняли в падении тело, – сведенные болью. В глазах влага. Губы сжаты. Чтобы не вскрикнуть.
– Больно?
Мотнула головой: нет.
Шурка вздохнул.
– Ладно. Ничего ж не будет, если ты немного посмотришь. Только потом – сразу домой! Поняла? И спать! Поняла?
Раскрыл книжку.
Мелкие буковки сливались в полумраке с серыми страницами, да и не важно.
Картинки – вот что важно.
– Так, – сказал себе под нос Шурка, листая. – Теперь маршрут.
Сара тянула шею, заглядывала через плечо, она меленько тряслась на холоде. Шурка не выдержал:
– И дома сразу под одеяло. Поняла?
Слепо глядели темно-серые квадраты страниц. Здесь, внизу, стояла чернильная тишина. Луна уже не доставала до окон: они выходили во двор-колодец, на самое дно. Тратить спички не хотелось. Но что еще делать?
– Зайдем в подъезд. Тут задует.
Вернулись в темноту.
Шурка наощупь чиркнул. Передал Саре:
– Держи. Повыше.
Она подняла на спичке шарик света.
Шурка торопливо листал. Закладывал нужные страницы пальцами. В уме держал порядок: сперва средний, потом безымянный, потом указательный, потом мизинец. Нет, мизинец можно вынуть. Сперва безымянный, потом – средний. Так короче. Учитывая патрули.