К Николетте я прибыл в полдевятого, за что мигом получил сердитое замечание:

— Ну сколько можно тебя ждать?

— Дорога как стекло, — попытался я оправдаться.

Но маменька разозлилась еще больше:

— Выехал бы пораньше и не опоздал бы! Вава, ты опять не погладил брюки!

— Забыл.

— Просто невозможно, — бубнила Николетта, — отвратительно. Конфеты купил?

— Вот, — протянул я ей коробку.

— Отдашь Люси.

— Кому?

— Люси, — повысила тон маменька, — скажи мне спасибо.

— За что?

— О боже, — взметнула Николетта ко лбу тонкие руки, — сейчас мигрень начнется! Затем, дурья башка, что ты должен за ней ухаживать, а она вчера обронила, что обожает курагу в шоколаде. Видишь, как здорово получилось, девушка случайно сказала о любимых конфетах, а ты сегодня явился с коробочкой под мышкой, очень элегантно. Уж поверь, женщинам такое внимание по душе.

— По-моему, ей следует избегать сладкого, — заметил я, причесываясь у зеркала.

— Не умничай, — покраснела Николетта и втолкнула меня в комнату.

Сегодня в двадцатиметровом пространстве клубилась целая толпа, поедавшая пирожные. Я скользнул взглядом по присутствующим. Хоть бы одно приятное лицо! Слава богу, возле буфета стоит Водовозов.

Перецеловав по дороге кучу надушенных дамских ручек, я добрался до профессора.

— Ваняша, — обрадовался тот, — заложник материнской любви. Пожинаешь плоды отцовского воспитания? Ей-богу, поверь старику, гаркни как-нибудь на Николетту громовым голосом, она мигом присмиреет.

— У меня не получается кричать, — улыбнулся я, — голос мигом срывается.

— Знаешь, дружок, ты копия Павла, — вздохнул профессор, — тот так же отвечал, и вот результат. Николетта…

— Что такое? — осведомилась маменька, появляясь около нас. — Ты опять мной недоволен? Что — Николетта?

— Лев Яковлевич хотел сказать, как ты сегодня прекрасно выглядишь. — Я решил прийти на помощь профессору.

— Как бы не так, — фыркнула маменька, — на коробку. Отдай немедленно Люси.

Понимая, что сопротивление бесполезно, я поискал глазами кандидатку в жены и, обнаружив девушку в самом углу, на софе, или, более правильно, козетке, двинулся к ней.

Козетка — это такая штука, вроде маломерного диванчика, куда с трудом могут втиснуться трое тощих или двое полных людей.

— Вы сегодня очаровательны, — улыбнулся я, — вот, держите.

— Что это? — спросила девушка.

— Ваши любимые конфеты, — пояснил я, — хотите, открою?

— Курага в шоколаде?

— Она самая.

— Ой, ни в коем случае!

— Почему?

— У меня аллергия на абрикосы.

— Да ну? — изумился я. — Не может быть. Вчера вы сказали, что обожаете сухофрукты в шоколаде.

— Только изюм и чернослив.

Вспомнив о том, как мне на каждом углу предлагали чернослив, я постарался скрыть усмешку. Значит, Николетта перепутала. Кажется, у О'Генри есть рассказ о человеке, который, выполняя прихоть молодой жены, всю ночь носился по городу, пытаясь купить ей персик. Естественно, этого фрукта нигде не было, и ему везде предлагали апельсины. Пережив кучу неприятностей, он таки принес желаемое и услышал из уст новобрачной:

— Фи, я же просила апельсин!

А может, рассказ написал Джек Лондон?