— А вон та непонятная штука?

— Древняя статуэтка из Японии, мне ее ректор Токийского университета преподнес, раритетная вещь.

— Три замечательные гравюры в простенке между книжными шкафами…

— Привезены из Парижа, Олечке в подарок, датируются восемнадцатым веком, — тут же сообщил Сидя.

— Серебряный сервиз на столике…

— Презент от общества математиков Великобритании к моему юбилею.

— Исидор, все вышеперечисленное имеет огромную ценность!

— Деточка, мне неважна материальная составляющая, главное — память.

— Но для кого-то основным аспектом являются деньги, которые он может выручить за золото, серебро или картину! Пожалуйста, Сидя, посмотрите, не пропало ли чего?

Профессор начал ходить по кабинету, бормоча под нос.

— Вроде нет потерь, хотя о мелочах я мог и забыть. Самое ценное, мои рукописи, лежат в кабинете, они не тронуты. Пустых мест на полках нет, все в порядке. Деточка, поймите, никто сюда не полезет, вокруг приличные люди, в наших домах до сих пор живут исключительно свои, ученые и члены их семей. Жилплощадь принадлежит НИИ, в котором мы служим, ни продать, ни обменять квартиры невозможно. Как это ни странно, но наш околоток, несмотря на разбушевавшийся капитализм, сохранил свою целостность.

Я с восхищением смотрела на Исидора. Надо же, дожить до преклонных лет и сохранить веру в людей! Согласитесь, это явление нечастое. Профессору даже в голову не приходит, что у его престарелых коллег есть дети, внуки, правнуки. Вряд ли все молодые люди идеально воспитаны, среди них может попасться и воришка. Нельзя в наше время жить с распахнутыми дверями.

— И пойми, про подземный ход никто не знает! — ворчал Исидор.

— Олимпиада, ваша жена Оля, — стала я перечислять людей.

— Они умерли.

— Матвей…

— Он никогда не проговорится. Мотя умеет держать язык за зубами!

— А те люди, которые сюда приходили? Разные диссиденты… Они ведь в курсе?

Исидор заморгал.

— Деточка, последний гость вылезал из книжных полок году этак в… восемьдесят шестом. Потом полицейское государство развалилось и надобность скрываться пропала.

— Павел знает о тайном ходе?

— Нет, нет.

— Неужели ваша дочь ему не рассказала?

— Ксюша?

— Да.

— Вообще-то, она не моя дочь.

Я потрясла головой.

— Погодите! Брыкин пришел жить к вам в семью. Когда Ксения утонула, он остался с вами, так как не захотел покидать отца умершей супруги.

— Все верно. Но я не родной отец Ксюши, у нас с Олей не могло быть детей. Вот у Моти есть дочь, Галина, они с Ксенией в детстве дружили.

— Так откуда взялась Ксюша?

Исидор вздохнул.

— Давно все покойники, секрета нет. У Олимпиады была непутевая дочь, она родила без мужа, бросила младенца и исчезла. Липа девочку сюда принесла, а мы с Олечкой ее удочерили. Правды от ребенка не скрыли, но особо не болтали, хотя свои, конечно, все знали. Олечка-то беременной не ходила.

— А Павел в курсе?

Сидя кивнул.

— Конечно. Ксюша меня за родного отца считала, а Олечку мамой звала, других родителей у нее не было. Ой, веревочки!

— Что? — вздрогнула я.

— Из библиотеки пропали веревочки!

— Вот видите! — подскочила я. — Значит, все же вор был!