— Солнышко, ребенка надо отвести в спортивную секцию самбо.

— Ты с ума сошел, Андрей! — возмутилась мамуля. — Еще предложи малышку в бокс отдать! У нас девочка, ты не забыл?

— Женщина должна владеть навыками рукопашного боя, — не успокаивался отец, — чтобы постоять за себя.

— Отвратительно, — заявила мама, и меня отправили в музыкальную школу.

Став взрослой, я много раз жалела, что в школьные годы не научилась кулачному бою и не умею делать бросок через бедро. Иногда очень хочется в качестве решающего аргумента долбануть собеседника по носу. Но, к сожалению, физической силой я не обладаю, поэтому приходится сдерживаться. Хотя сейчас желание сунуть Майю головой в то самое ведро с водой, в котором она собирается утопить несчастную Плюшку, всецело завладело мною. Кстати, брошенная собака обладает ярко выраженными экстрасенсорными способностями — едва Майя показалась во дворе, Плюшка словно растворилась в воздухе. Подавив гнев, я велела пьянице:

— Покажите мне летний домик.

— Деньги! — потребовала алкоголичка.

Получив тысячу рублей, хозяйка отвела меня к сарайчику, который внутри оказался вполне пригодным для обитания. На небольшой застекленной веранде стояли стол, накрытый потертой клеенкой, софа, двухконфорочная плита и длинная скамейка с тремя ведрами. Далее шла примерно десятиметровая комната, узкая, как пенал. В ней имелись кровать, тумбочка, стол с телевизором и кресло.

— А где вещи Пелагеи? — спросила я у Майи.

— Не знаю, — ответила та. — Вон календарь висит.

Я посмотрела на стену. Там, на гвоздике, болталось яркое издание, некоторые цифры были обведены кружками, рядом чернели какие-то надписи. Пелагея Андреевна, похоже, очень любила собак, она купила календарь, украшенный фотографиями щенков. Старушка не отрывала листы, она их просто переворачивала.

— Возьму численник, — сурово сказала я.

— Он денег стоит, — не упустила шанса заработать Майя.

— Верно, но не вы его покупали.

— Вернется бабка, потребует свое имущество, что ей скажу?

Пришлось достать еще одну купюру. Я помахала перед носом Майи казначейским билетом и сказала:

— Отведите меня к Марии Ивановне, тогда получите гонорар.

— Ее избу отсюда видно, — Майя ткнула пальцем в окно, — далеко ходить не надо!

Я сняла со стены календарь, свернула его трубочкой и двинулась через заросший лопухами и крапивой огород в соседний дом.

Мария Ивановна откровенно испугалась, увидев гостью. Она проводила меня в парадную комнату, нервно пригладила волосы и забубнила:

— Ничего плохого мы не сделали… бабушка не наша, не родная…

Я положила руки на стол, застеленный накрахмаленной до хруста скатертью, и завела проникновенную речь:

— Уважаемая Мария Ивановна, как я уже говорила, я являюсь представителем клиники Сейфуллина. У Суворовой инсульт, она не способна к общению, нам необходимо найти ее родственников.

— Не наша бабушка, не родная… — повторяла хозяйка с испугом, — мы никакого отношения к ней не имеем…

— Но вы ее у себя поселили?

— За деньги. У нас все дачи сдают, лето год кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, — начала давить на жалость хозяйка, — вот и берем постояльцев.