Не поднимаясь, староста мотал раскудлаченной головой и шептал в страхе:

— Прости, милостивый…

— Кто я?! — закричал Поклонский и с силой рубанул плетью по кожуху. И вдруг обмяк, опустив руки. Неожиданно, словно молния, пронеслась мысль, которая не приходила, которую не ощущал ни сердцем, ни мозгом. Посмотрел на испуганного, распростертого на земле холопа, и стало страшно. Пересохшими губами прошептал: — Нет, не Русь… Потому бегут…

Поклонский вскочил в седло. Конь захрапел, завертелся. С презрением посмотрел на темные, приземистые хаты. Скривил губы и прошептал: «Подарил государь…» Натянув повод, крикнул подсотнику, показав на деревню:

— Спалити!..

Подсотник не сразу понял приказание Поклонского. Стоял, посматривая на деревню, будто старался увидеть что-то.

— Чего раскрыл хлебало?! — набросился полковник на хлопа. — Не слыхал, что говорю?!.

— Палити?..

— Жги!

Подсотник подошел к хате, разворошил старую, сухую солому крыши и вытянул клок. Долго бил огнивом, высекая на трут искру. Наконец раздобыл огонь. Солома задымилась, выбрасывая белые струйки. Подсотник всунул дымящийся клок в крышу и, потряхивая солому, ждал, когда она займется пламенем.

Поклонский словно окаменел в седле. Смотрел, как шевелил ветер еще слабый дымок, пригибая его то в одну, то в другую сторону. Вот уже мелькнул ярко-оранжевый огонек и погас. Потом он появился где-то рядом, выстрелив облачком сизого дыма и лизнув обомшелую солому. Подсотник снова заворошил это место. Оно окуталось дымом и занялось розовым пламенем.

Поклонский отпустил повод, стеганул коня и помчался в сторону Могилева. За ним поскакал подсотник.

Подъезжая к дому, Поклонский еще издали заметил оседланного коня. Повод был наброшен на сучок акации. Кто мог приехать, Поклонский не догадывался. Вошел в сени — навстречу служанка.

— Кто приехал? — недовольно спросил у девки.

— Пан Самоша.

Фамилия была абсолютно незнакома и ничего не говорила Поклонскому.

— Давно ждет?

— Перед вами приехал, пане…

Поклонский снял саблю и вошел в гостиную. Навстречу поднялся из кресла невысокий плечистый пан в синем сюртуке. Лицо гладко выбрито. Черные усики аккуратно закручены кверху. Он поклонился хозяину и назвался.

— Хотел иметь с паном Поклонским разговор, — сказал Самоша.

— Прошу пана! — Поклонский показал на кресло.

— Никто не будет мешать? — Самоша покосился на дверь.

— Нет. — Поклонский выглянул из гостиной. — Эй, девка! Чтоб в покой не шли!..

Самоша окинул быстрым взглядом гостиную, словно в сию минуту впервые вошел в нее, и, уставив пристальный взгляд на Поклонского, сказал:

— Меня прислал гетман, ясновельможный пан Януш Радзивилл.

У Поклонского похолодела спина. Мимо воли подумал о загадочной смерти племянника пана Вартынского. Не гетмановы ли это дела, если тайные люди бродят в Могилеве? Но тревоги и беспокойства своего не выдал.

— Пан гетман был удивлен, что я перешел на службу царю? — Поклонский натянуто улыбнулся. Улыбка получилась неестественной.

— Гетман не службу узрел, а измену Речи Посполитой.

Поклонский сморщился: уж очень откровенно начал Самоша.