Однако угрызения совести все же терзали ее душу, и как только она перестала слышать голос Жидкова, немедленно высунулась в коридор. Он, оказывается, закончил разговор и как раз подходил к двери.

– Этот бугай Уманский жаловался, что ты чуть было не скинула его с лестницы! – с удовольствием констатировал он. – Ко мне ты тоже можешь применить силу в случае нужды?

– Ну… Могу, – неопределенно протянула Лариса. Пусть думает, что она может победить сильного мужчину, это ей в плюс. – Правда, сейчас мне придется делать компресс на руку. Здесь можно раздобыть какой-нибудь бинтик?

Рука, правда, совсем не болела, но все еще была ярко-розовой, и забинтовать ее Лариса решила просто из вредности. Они же еще не раз столкнутся с этим дизайнером в доме. Так пусть видит, что он натворил!

Жидков достал из аптечки эластичный бинт и вручил ей.

– Обед в три часа, – сообщил он. – Приемов пищи лучше не пропускать, это не приветствуется.

«Отлично, – подумала она. – Жизнь по расписанию чертовски упрощает слежку». И спросила:

– А чем ты собираешься тут заниматься?

Лариса искренне надеялась, что этот тип будет валяться в гамаке с книжкой или в самом крайнем случае флиртовать с кухаркой.

– Расследовать преступление, разумеется, – важно ответил он. – Кстати, я принес журнал и бант. Хочешь посмотреть?

Лариса кивнула и с опаской приблизилась к вещдокам. Журнал был старый и носил старомодное название «Трудовая неделя». Пожелтевшую от времени обложку украшала фотография сурового лысого человека за рабочим столом, над которым висел традиционный портрет Ленина. Лариса поглядела, какой это год. Батюшки-светы – аж тысяча девятьсот шестьдесят девятый! Пролистала журнал и увидела, что содержание его вполне отвечает названию. Тут были очерки о передовиках производства, заметки о социалистическом соревновании на предприятиях города и подобная же вдохновляющая на трудовые подвиги писанина.

По всей видимости, журнал лежал в сундуке на самом верху, и Макар Миколин вытащил его для того, чтобы тот ему не мешался. А бант? Бант можно было просто отодвинуть в сторону. Впрочем, журнал, наверное, тоже.

– Послушай, а сундук большой? – спросила Лариса.

– Да, здоровенный, а что?

– Если ты не против…

– А! Решила все-таки посмотреть! – оживился Жидков и с такой радостью потер руки, будто именно этого всегда и добивался – чтобы Лариса взглянула на сундук. – Пойдем, я тебе все покажу.

Они гуськом проследовали по коридору, поднялись по узенькой лестничке, где недавно произошла стычка с Уманским, и оказались на чердаке.

– Ух ты! – не удержалась и воскликнула Лариса. – Сколько тут места! Сколько всего! Наверное, детей отсюда калачом не выманишь.

– Каких детей? – не понял Жидков.

– Как – каких? Тех самых – Артема с Ваней.

– Да разве Капитолина пустит их на чердак?!

– Пожалуй, что и не пустит, – пробормотала Лариса, озираясь по сторонам.

Чего тут только не было! Прямо перед ней, справа у стены, стоял потрясающий резной комод с отломанной ножкой, рядом с ним – низкая скамеечка, обитая потертым бархатом. На скамеечке сидела фарфоровая кукла с остатками белокурых волос. За перламутровые ручки деревянных ящичков комода так и хотелось потянуть. Какие сокровища хранятся у них внутри? Дореволюционные пуговицы? Россыпь бус? Платья с ручной вышивкой?