Я помнила тот день настолько хорошо насколько не помнила ни один день в своей жизни…Даже день нашей свадьбы и рождение Машутки меркли перед тем днем, когда Шумаков меня убил. Да, именно убил. Люди ведь умирают не только когда в них стреляют в упор, сбивают на машинах или режут ножом они умирают иногда от одного взгляда или слова сказанного тем, кого беззаветно, безумно любили. Я чувствовала, что что-то не так. Чувствовала все то время, что вернулась из роддома. Егор словно стал тенью самого себя. Нет, не сразу. Не в первый день и не во второй. Прошло около недели. Самой тяжелой и в то же время восторженно счастливой недели, которую мы провели в бессоннице, смене памперсов, бешеном восторге каждой складочкой нашей малышки и совместным купанием ее по вечерам. Егор фотографировал каждый крошечный пальчик, во всех ракурсах, все части тела. Это был самый лучший и невероятный новоиспеченный папочка. Он сходил с ума от каждой ее гримасы и тут же звал меня полюбоваться на новую смешную рожицу, которую, корчат обычно только младенцы.

«— Она вырастет и будет похожа на меня. Вот я точно говорю. И вообще дочки похожие на пап обычно ужасно счастливые.

— Та ладно. На тебя. Не надо нам на тебя. На мамуууу. Моя девочка будет похожа только на маму.

— Нет на меня, потому что я красивый.

— Ужас, Шумаков. Сам себя не похвалишь…да?

— Не правда я красивый. Вот сознайся что, когда ты меня увидела ты потекла сразу же.

— Нет, не сразу. Не льсти себе.

— Ну хорошо через пять минут точно потекла.

— Еще чего. Вот и не через пять.

Вскинул голову и деланно прищурился, прикусывая обе губы и продолжая гладить пяточки Машутки. Я рассмеялась и взъерошила его и так ужасно непослушные волосы.

— Хорошо — через десять минут.

Но выражение лица не изменилось.

— Обычно это происходит через пять!

Я ударила его по плечу.

— С девками твоими, да? До сих пор вспоминаешь сколько их у тебя было.

Он тут же подмял меня под себя, всматриваясь мне в глаза и сплетая пальцы с моими.

— Нет никаких девок, Нют. Увидел тебя и ни одной девки больше нет. И знаешь…я ведь пошутил. Я ужасно хочу, чтоб она была похожа на тебя. Чтоб у нее глаза твои были и губы клубничные…Люблю я тебя, Нют. Как придурок последний.

Серьезный такой, красивый…мооой. Отец моей малышки. Мой мужчина.

— Ты не придурок. А Машка похожа на саму себя и вообще на какого-то муравья с огромными глазами или инопланетянку с овальной головой. И вообще она немножко страшненькая.

— Сама ты страшненькая. Она самая красивая девочка на свете»

А потом все изменилось. Резко. Как по щелчку пальцев. В один из вечеров пришел домой и долго смотрел на нашу дочь. Я из ванной вышла, вытирая волосы и увидела его возле кроватки. Склонился и не играет с ней, не трогает просто пристально наблюдает. Долго наблюдал. Я за ним. А он за малышкой.

Я подошла к нему сзади, обняла, но он как-то высвободился из моих рук и сказал, что ему с отцом уехать нужно. Сказал, а потом схватил меня под ребрами и бросил на постель. Грубо бросил и сверху навис.

— Мне нельзя еще. Егор, нельзя, любимый…нельзя.