А сейчас она шла рядом с ним и улыбалась журналистам. Красивая, утонченно-шикарная с длинными каштановыми волосами до пояса и темно-вишневыми губами. В невероятном элегантном костюме. Смотрится рядом с ним идеально. Оба, как с обложки журнала. И тут же перед глазами собственное отражение в туалете стриптиз-бара дешевка с блестками. Потрепанная блондинистая кукла, которую можно швырять и топтать. Отрывать ей руки и ноги, поджигать ее и смотреть как плавится пластмассовая оболочка. С ней с самого начала все было несерьезно. В нее можно было только поиграть. И даже на время заиграться, а потом сжечь ее в пепел.
Я уронила тарелку, и она с грохотом разбилась — обернулась на Машеньку, но она быстро водила карандашом по раскраске. Что-то внутри болезненно сжалось — я обещала подарить ей фломастеры на День Рождения…и, наверное, уже не подарю. И в эту секунду отчетливо поняла, что не сдамся. У меня оставался только один вариант. Не самый лучший, а можно сказать и самый паршивый из всех, что можно было придумать, но я не видела другого выхода.
В эту секунду я лишь хотела раствориться и бежать от этого подонка как можно дальше. Чтоб не видеть его, не вспоминать, не думать ни о чем. Я не пропаду. Я устроюсь и там. Кем угодно и как угодно, но не пропаду.
Через несколько минут я уже складывала вещи в чемодан и разбудила Таню. Она помогала мне упаковать самое необходимое.
— Ты уверена, что это правильное решение? Что ты будешь там делать? Ты даже не знаешь в каком состоянии дом. Когда ты была там в последний раз?
— Давно была. На похоронах тети. За домом соседка присматривала мама ей деньги пересылала. Раньше.
При слове «мама» больно кольнуло внутри. До сих пор невыносимо и адски больно. Словно по ране провела лезвием. До сих пор не могу смириться…и не важно сколько времени пройдет не затянется эта рана никогда.
— Ну вот уже сколько времени прошло ты даже туда не звонила. Там запустение полное.
— Ничего. Я разберусь главное крыша есть над головой, а там посмотрим. Он не знает где этот дом. Не знает, понимаешь? Мы планировали туда поехать, но я забеременела и стало как-то не до этого. Мама сама ездила, а потом …ну потом мы развелись, и Егор ни разу не бывал в деревне. Он даже не спрашивал где это. Не найдет он меня там. Какое-то время продержусь.
— Не знаю. Ехать в никуда с больным ребенком.
Я выхватила у Тани из рук курточку Маши и сама нервно сложила в сумку.
— Она не больная. Она просто не слышит. Это не болезнь.
— Не злись на меня. Я как лучше хочу…волнуюсь я.
И в глазах слезы блеснули. Я тут же за шею ее обняла…Танька моя Танька. Сколько лет продружили. Она уже и не подруга и не соседка мне, а как сестра родная. Не помню себя без нее.
— Прости меня…ну прости. Я просто уехать хочу. Сбежать от него подальше хоть на время. Он же мне жизни не даст. И вам навредить может. Я сама поеду без чемодана с Машей на рынок. Егор этот город плохо знает и люди его наверняка тоже. Ты чемодан на вокзал отвези и спрячь в камеру хранения. А я на рынке через арку-лабиринт уйду. Там ходы только свои знают. Такси мне туда заранее вызови, хорошо?