Рах смутно догадывался, что со стороны походит на некое ужасающее подобие огромной рыжей обезьяны – что-то среднее между гориллой и орангутаном, но ни одна обезьяна не обладала такими мощными челюстями и такими крепкими когтями, как те, что появились у него. Каждый из его десяти когтей был равен крепостью и остротой сулебскому алмазному кинжалу.

Мощный, быстрый, ловкий, неутомимый – Рах чувствовал себя совершенным орудием для убийств, и, несомненно, таковым и являлся. Трансформация, которую он пережил, отняла огромное количество энергии, и перед тем, как двинуться в дорогу, Рах был вынужден сожрать тело Крева.

Но и сейчас, отдалившись от места битвы всего на четыре версты, Рах по-прежнему чувствовал голод. Теперь он жалел, что не забрал с собой тело воеводы Видбора. Времени на охоту не было, и голодный Рах довольствовался тем, что ловил на бегу крохотных зверьков, не успевших спрятаться от него в норы, бросал их в пасть и глотал, почти не жуя.

Изредка он подумывал, не вернуться ли ему за Видбором, но каждый раз отбрасывал эту мысль как вздорную. Впереди – мальчишка и его провожатые. Настигнув их, Рах вдоволь набьет желудок свежим человечьим мясом.

Рах улыбнулся своим мыслям. Теперь он не понимал, как можно было испугаться обретенной силы? Подыхая, Крев передал эту силу ему, и то, что поначалу ужаснуло Раха, теперь казалось ему чем-то вроде высшей формы справедливости. Победитель получает все, не так ли?

Он прикончил ловчего и получил в награду его жизненную силу. Конечно, пришлось принести в жертву этой Силе свой человеческий облик, но Рах не расстраивался. Во-первых, ничто в мире не дается без жертв. А во-вторых, Раху не впервой было менять внешность.

Очередной спазм голода заставил его замедлить ход и поморщиться, но Рах вскинул выжигатель и, переключив панель на слабый заряд, выстрелил в пролетавшую над головой уродливую птицу.

Птица, хлопая обожженными крыльями, упала к его ногам. Швырнув пернатую тушку в рот, Рах быстро разжевал ее и проглотил, а затем, отрыгнув перья, стремительно двинулся дальше.

Впереди был Кишень-град, место опасное и смертоносное, но, втянув воздух трепещущими ноздрями, Рах учуял все его ловушки. Не так уж они были и сложны. Мысль о новых возможностях, которые даровал ему, умирая, Крев, еще больше приободрила Раха, и он убыстрил шаг, пребывая в самом отличном расположении духа.

Костяная стрелка лешьей указки завращалась как бешеная, потом вдруг сорвалась с иглы, пролетела с полшага и упала на траву.

– Это здесь, – проронил мальчик, взглянув на траву. – Рах зарыл сумку здесь.

– Ты уверен? – взволнованно спросила матушка Евдокия.

Мальчик кивнул.

– Да.

Он уже стоял на ногах, однако без посторонней поддержки обойтись еще не мог.

– Как ты себя чувствуешь, Ростих? – спросила Евдокия.

Мальчик слабо улыбнулся и ответил:

– Нормально. Нужно достать сумку.

Глеб вынул из ножен кинжал и присел на корточки. Несколькими точными, скупыми движениями он взрезал дерн и убрал его в сторону, затем ковырнул клинком землю. Клинок сразу же наткнулся на что-то твердое.