– Да что же это… – недоуменно пробормотал Рах.

По рукам его вдруг пробежала дрожь, а затем мышцы свело судорогой. Рах взглянул на свои руки и удивленно вскинул брови. Руки его стремительно вытягивались, утолщались и обрастали черной шерстью.

– Дьявол Стогнум! – выкрикнул Рах. – Что за…

Резкий и острый приступ боли скрутил его и заставил упасть на колени. Тело Раха завибрировало и стало стремительно трансформироваться.

– Больно… – застонал Рах. – Как же мне больно…

Кости его затрещали под кожей, череп стал вытягиваться, приобретая уродливую форму. Рах хотел взмолиться, но не смог – из глотки вместо человеческих слов вырвался звериный рык, полный отчаяния, боли и гнева.

Путники вышли из чащобы и замерли, раскрыв рты. Перед ними простирался Кишень-град. Белокаменные дома поражали своей мощью, храмовые башни устремились в небо, по широким мощеным улицам разъезжали удивительные телеги, груженные разнообразным товаром. А слева и справа от дорог сновали пестрые толпы людей.

Мертвый город ожил, представ глазам гостей во всем своем былом великолепии, но длилось это всего несколько мгновений. Вдруг небо озарила ослепительная вспышка, а вслед за тем ужасающий, разрушительный ураган пронесся по городу, сметая все на своем пути.

Секунда – и волшебное видение растаяло в воздухе, а на месте прекрасного города стояли теперь лишь поросшие мхом развалины.

Несколько секунд путешественники молчали, затем Евдокия взглянула на Глеба и спросила дрогнувшим голосом:

– Что это было?

– Видение, – мрачно ответил Глеб. – Время от времени мертвый город пытается казаться живым.

– Ты и раньше такое видел? – севшим от волнения голосом спросил Ставр.

– Да, – ответил Глеб.

Евдокия хотела еще что-то спросить, но вдруг задрала голову и взглянула на небо.

– О, Боже, – тихо выдохнула она. – Здешнее небо…

Глебу не нужно было задирать голову, чтобы понять, о чем говорит проповедница. Он прекрасно знал, как выглядит небо над мертвым городом. Оно было не голубым или серым, а грязновато-красным, почти бурым. Отсветы этого страшного неба придавали развалинам Кишень-града неприятный, зловещий и какой-то потусторонний вид.

– Идем, – сказал Глеб и зашагал вперед.

Ставр и Евдокия двинулись за ним. Минуту спустя они вошли в город.

– Боже, как это страшно и как это красиво, – прошептала Евдокия, оглядывая развалины храмов и домов, которые не смогло сровнять с землей даже время.

Глеб чувствовал неприятное волнение. Так бывало всегда, когда он подступал к мертвому городу. Он понимал, почему даже самые опытные и отважные ходоки не осмеливаются приходить сюда. Воздух Кишень-града буквально был пропитан опасностью. Стоило поглубже вдохнуть его, и по спине пробегал ледяной озноб, а в груди делалось тяжело от жутковатого предчувствия беды. В былые годы не меньше десятка бесстрашных ходоков сложили здесь головы.

Медленно и осторожно продвигались они среди развалин.

– Первоход! – окликнула вдруг Евдокия.

Глеб остановился и обернулся:

– Что?

– Там… Там…

Глеб взглянул на старую белокаменную кладку. Поняв, о чем речь, он усмехнулся.