Мужчин и женщин держали отдельно. Псионики выбирали рабынь посмазливее. Они служили ночной утехой, а когда докучали – хозяева ради веселья скармливали женщин десятку ментально прирученных крысособак.

Впрочем, находились псионики и с другими, извращёнными вкусами. Те, что предпочитали мужчин, а особенно юношей. Их было немного. Некоторые держали при себе целые гаремы, и незавидна была участь тех рабов, которые там оказались.

А когда хозяевам было скучно, они устраивали бои между рабами, называя их гладиаторами. Бились один на один или стенка на стенку и всегда до смертного конца. Победителей не было. Тех, кто выходил живым из схватки, приносили в жертву возвышавшемуся посреди посёлка псиоников каменному истукану с вырезанным на вершине мрачным лицом мужчины, которого звали Мессией. К истукану была приделана табличка с надписью, которая гласила, что эта стела воздвигнута в память об академике Богданове. Сами псионики часто называли себя богдановцами.

Мессию ублажали жертвами. Их приносили каждую неделю. Почему-то обряд включал в себя сжигание живьём. Претендентов набирали из числа рабов.

Специально по такому случаю псионики отпускали ментальный контроль над теми, кого намечали в жертву. Мучения и страдания других доставляли богдановцам ни с чем несравнимое удовольствие. Они были готовы наблюдать за этим часами, умело продлевая агонию жертв.

И вот сегодня выбор одного из псиоников пал на Нечая. Его повели в «спортзал» – небольшой загон, в котором бойцов проверяли, и, если они выдерживали проверку, то какое-то время тренировали, прежде чем отправить на ристалище.

Шоу должно продолжаться, говорили в поселении.

С того момента, как Нечай оказался здесь, его жизнь превратилась в страшный сон. Он вставал, вместе со всеми справлял утреннюю нужду, топал на работу, вкалывал до изнеможения и возвращался в барак. Единственное отклонение от привычного уклада случилось сегодня. Если бы Нечаю были позволены эмоции, он бы удивился.

Псионик подвёл его к столу, сколоченному из неструганных досок. На столешнице валялось вперемешку оружие «гладиаторов»: ножи, кинжалы, мечи, копья, цепы, булавы, рогатины.

– Выбирай, – велел «монах».

Раньше сердце Нечая при виде этого изобилия непременно бы ёкнуло. Но сейчас ему было всё равно.

Юноша потоптался, не понимая, чего от него хотят.

– Тьфу ты! – раздражённо плюнул псионик. – Бери то, к чему привык.

Этот приказ был более конкретным, и Нечай отдался инстинкту, выбрав одноручный меч. С таким ему не раз приходилось сражаться. Вот только это было так давно, что затуманенному мозгу молодого человека казалось неправдой.

– Покажи, что умеешь.

Нечай продемонстрировал пару выпадов, несколько раз рубанул по воображаемому противнику, а закончил выступление тем, что опустил лезвие прямиком на шею противника. «Монах» испуганно отшатнулся, но, убедившись, что ему ничего не угрожает, облегчённо выдохнул.

– Ну, и напугал же ты меня, чурбан стоеросовый! Ладно, вижу, что кое-чего ты умеешь.

Он хлопнул парня по плечу:

– Повезло тебе! Ночью пойдёшь на ристалище. Прикажу, чтобы тебя сегодня как следует накормили. Всё, ступай в барак и жди: за тобой придут.