– Ваш брат Вадим Аркадьевич Костюков мёртв.

– Что значит «мёртв»? – недоумённо переспросила женщина.

– То и значит, что он убит! – начиная сердиться, ответила Любава и спросила грозно: – Вы откроете мне дверь или и дальше будете препираться?

Женщина на этот раз ничего не ответила, но щелчок замка оповестил Любаву, что дверь подъезда открылась.

Она вошла внутрь, направилась к лифту, но потом передумала и решила подняться по лестнице, благо высоко подниматься и не требовалось.

В подъезде было чисто и приятно пахло. Любава догадалась, что его недавно вымыли средством для мытья пола с ароматизатором. Конечно, можно было подумать, что по лестнице недавно прошлась чрезмерно надушенная модница. Но навязчивый запах подсказывал оперативнице, что духи так пахнуть не могут.

Когда она поднялась на нужный этаж, дверь квартиры уже была открыта.

На пороге стояла симпатичная женщина средних лет в длинном шёлковом халате голубовато-серого цвета. Её крашеные светлые волосы падали ей на плечи, спину, пара прядок упала на лицо, и она откинула их назад порывистым движением.

«Ну вот, – подумала Любава, – оказывается, что сестра Костюкова тоже крашеная блондинка».

Самбурская смотрела на Любаву недоверчивым взглядом, а когда та подошла к порогу, спросила:

– Это вы сейчас звонили по домофону?

– Я, – кивнула Любава и догадалась, что женщину смущает то, что она без формы.

Вздохнув, Залеская достала своё удостоверение и развернула его перед глазами недоверчивой дамы.

Та рассматривала документ долго и усердно, потом, сказав «заходите», неохотно отступила в глубь прихожей.

– Вы Клара Аркадьевна Самбурская? – на всякий случай спросила Залеская.

– Да, – ответила женщина, идя впереди Любавы по коридору и также, не оборачиваясь, насмешливо спросила: – Паспорт предъявить?

– Да, желательно, – подтвердила оперативница.

Когда они оказались в гостиной, женщина подошла к окну и отодвинула в сторону штору.

Яркий дневной свет так ослепительно и неожиданно хлынул в комнату, оказавшуюся гостиной, на мгновение ослепил обеих женщин. Но глаза быстро привыкли к свету. Всё-таки солнце светило не так неистово, как летом, и свет его был скорее мягким, чем резким.

– Садитесь, – предложила хозяйка квартиры, и Любава опустилась на мягкий стул возле круглого стола на одной ножке.

Женщина отошла к стенке, открыла какой-то шкафчик, потом подошла к столу и протянула Любаве свой паспорт:

– Вот.

– Спасибо, – поблагодарила Залеская.

Самбурская села на второй стул и спросила:

– Вы уверены, что мой брат убит?

– Увы, да, если это ваш брат. – Она положила перед хозяйкой дома фотографию.

Та глянула и тотчас зажмурилась.

– О господи, – вырвалось у неё невольно. – Как его убили?

– Отравили.

– Кто это сделал? – спросила Самбурская полминуты спустя.

– Мы этого пока не знаем, – ответила Любава, – но надеемся узнать, в том числе и с вашей помощью.

– Но я-то чем могу вам помочь?! – воскликнула Самбурская, вскинув руки.

– Для начала, Клара Аркадьевна, расскажите мне, какие отношения связывали вас с братом.

– Как то есть какие? Родственные, разумеется, – с толикой удивления ответила Самбурская.